Винсент

Я была слишком напугана. Мой голос дрожал, по крайней мере, так же сильно, как и мое тело. Волк, казалось, выслушал мои слова, опустил голову и отступил назад на два шага — как будто для того, чтобы мне стало ясно, что он понял меня и не хотел причинять мне вреда. Смешно… это был волк, черт возьми!

Я двинулась назад, шаг за шагом, осторожно ступая, чтобы не споткнуться и не упасть. Добравшись до открытой двери внедорожника, я вскочила на место водителя, закрыла дверь и вжала кнопку автоматической блокировки, как будто волк смог бы открыть дверь автомобиля. Плевать! Я чувствовала себя безопаснее с запертыми дверьми.

— О боже, управляющий сказал, что здесь нет волков! — прошептала я тихонько, закрывая глаза и пытаясь дышать спокойно.

Я никогда не слышала о волках в Тевтобургском лесу. Когда открыла глаза и уставилась на заснеженное ветровое стекло, волк исчез. Я включила стеклоочистители, чтобы лучше видеть, но его не было!

Я подождала несколько минут, пока не успокоилась, чтобы суметь запустить двигатель. Все еще дрожа, я нашла свободную вырубку со сложенными рядом с дорогой бревнами, где можно было развернуть внедорожник. На этот раз я пристально высматривала поворот и, наконец-то, нашла его. Но еще до того, как я добралась до бревенчатой хижины, во мне проснулось и усилилось чувство, что я отправилась в очень опасное приключение.

Винсент

У меня в носу все еще стоял ее аромат, когда я медленно выпрямился, чувствуя, как от зимнего холода дрожит тело. В волчьей форме я не чувствовал холода, но как только я переходил в свою человеческую форму, мне нужна была теплая одежда. Я вытащил свои вещи из выдолбленного ствола дерева, где прятал их во время охоты или рейдов по лесу.

Надев джинсы и натянув черный свитер через голову, я подумал о ее лице — о том, как она испугалась, хотя я пытался показать ей, что не причиню ей вреда. Она посчитала меня собакой, это раздражало меня. Мне обычно было наплевать на то, что люди говорили, думали или делали, но с ней все было иначе. Она коснулась чего-то во мне, наверное, потому что была несчастна точно так же, как я. Даже если я не знал, почему, горечь, которую я воспринимал под острым запахом ее страха, говорила о многом.

Зашнуровав свои трекинговые ботинки, я направился к дому.

Уже издалека я ощутил электризующий запах секса — Оливер спаривался с Моной, я знал запахи членов моей семьи как свои пять пальцев, так же, как и острый запах неприязни моей сестры Фионы. Мона любила спариваться с Оливером, но Фиона ненавидела Оливера и его посягательства. Мне стало жаль мою младшую сестру, но я не мог ничего с этим поделать.

Оливер был нашим братом и альфой стаи. Он имел право требовать спаривания с самками стаи, даже если они были его сестрами. Инцест не был чем-то необычным в нашем роду. Нас осталось мало, поэтому у семей часто не было выбора, кроме как спариваться друг с другом. Сезон спаривания только начался, и уже третий год Оливер пытался зачать потомство для стаи.

В моем сердце томилась горькая боль. Мне повезло с моей парой Валери. Она пришла к нам из другой стаи и она была беременна от меня. У нас мог бы появиться новый член стаи этой зимой, если бы не несчастье. Валери… Мои мысли вернулись к прошлой зиме. Я нашел ее голой на снегу около ста метров от нашего дома… у нее в животе зияла уродливая кровоточащая рана. Валери была мертва, когда я ее нашел — застрелена охотником, который, должно быть, принял ее за блуждающего волка. Она сбежала от него с тяжелыми ранениями, свидетелем тому был кровавый след на снегу. Ей почти удалось добраться до дома. Наш вид был стойким, но травмы Валери были слишком тяжелыми. Она и наш неродившийся ребенок умерли в одиночестве на снегу… и с ними причина, ради которой я жил! Меня не было рядом, чтобы помочь им.

Невероятным усилием воли я сопротивлялся стремлению издать болезненный вой. Почти год я скорбел о своей паре, и моя семья сочувствовала и принимала мое состояние. Управляющему базы отдыха мы сказали, что Валери отправилась учиться в США. Ложь далась мне гладко, я «функционировал», но все более и более нетерпеливо стая ожидала, что через год я преодолею свое горе. Внешне я делал над собой усилие, но внутри все было по-другому.

Без стука я открыл дверь бревенчатого дома, который предоставил нам в пользование владелец базы отдыха, и начал сбивать снег с ботинок. Особняк был нашим домом уже на протяжении последних четырех лет. Я не обращал внимания на резкие крики Моны или рычание Оливера. Мона и Оливер никогда не были деликатными — ни по отношению ко мне, ни по отношению к Фионе, и, конечно же, ни по отношению к нашему младшему брату Марселю, который в иерархии стаи был в самом низу.