Винсент, убей пастора

Пью крепкий колумбийский (вот ведь тоже Господь благословил страну — и кофе вам и кока) кофе и планирую свой блицкриг.

Винсент Барбаросса. Надо о-очень постараться — первое впечатление, самое сильное.

Номер один по списку — библиотека.

А библиотеки здесь я вам скажу! В городе единая библиотечная сеть. Записавшись в одну, вы можете брать книги, видео и аудикассеты и DVD в трехстах других.

Не имеет значения где вы книги брали — сдаете в любую из них. Тысячи фильмов кроме тех, что сейчас в кинотеатрах. Любая музыка. Как минимум двенадцать бесплатных хайспид интернет терминалов. А летом такие мощные кондиционеры и пиццахат- экспресс, что там можно жить. Единственная плата 25 центов в неделю, за каждую просроченную книгу.

Когда я только приехал — просматривал по шесть-семь фильмов в день на маленьком, найденном на свалке плеере, приводил в чувство подпорченный в застенках Стана инглиш. Включаешь субтитры и учишь фильм наизусть. Так у вас в голове остаются правильные готовые фразы — и уже не приходится лепить предложения в голове по кирпичику.

А сейчас мне нужны труды по ораторскому исскуству и выступления известных проповедников. Я был просто Винсент. Теперь до конца недели мне предстоит стать Винсентом Пастором.

Цицерон. Марк Аврелий. Плевако. Линкольн. Билли Грэм. Это сейчас мои лучшие друзья и учителя. Я стараюсь запомнить каждый прием, ставший визитной карточкой этих великих ораторов и проповедников. Жалко Шикльгрубера мало в открытом доступе — если откинуть моральный аспект, оратором австрияк был великолепным. Штудирую их речи вошедшие в историю.

Смотрю видео как Билли Грэм разогревает и доводит до исступления многотысячные толпы на стадионах всего мира. Мне нужно поджечь только человек семьдесят. Это легче, но придется постараться.

Я также начинаю очистительный пост — надо избавиться от последствий набега на склад моего магазина. А времени-то в обрез. Несколько дней, чтобы перевернуть мир.

Тренируюсь перед зеркалом стараясь походить на Иисуса из фильма Гибсона. Сцена «Нагорная Проповедь». Еще бы древне-арамейский за пару дней освоить!

Из кусков известных проповедей слепляю какое-то попурри. Каждая фраза рассчитана на успех по моему мнению. Но их слишком много. Потянут ли слушатели такой поток? Или лучше просто отсердца, как тост?

Думаю уложиться минут в двадцать. Затягивать не стоит — восприятие притупляется, слушатели теряют нить повествования, загуливают мыслями неизвестно куда, начинают позевывать. Знаю по собственному опыту внимания к другим. Только двадцать минут жесткого отжига. И точка. У меня все получится. Все будет окэй.

Так — ну-ка еще один прогон, чтоб без ошибок мне, без этого «ЭЭЭЭ». Набрасываю основные тезисы на обрывок бумажки и прячу ее в моей Библии. Господи помоги! Ты же знаешь это во светлое Имя твое!

Вот и воскресение.

Я в ужасе. С дуру выпиваю столько кофе, что мне становится плохо. Вообще думаю Старбакс скоро загремит под суд за свои лошадиные дозы. Как табачные компании когда-то. От кофе поминутно бегаю в туалет. Воротник рубашки душит меня. Хорошо ещё галстуки теперь вне закона.

Когда брат Стефан делает тайный знак, ноги становятся чужими. Иду к кафедре, как на спичках. Зачем я полез в эту авантюру?

***

Весь зал смотрит на меня. Боюсь поднять на них глаза. Руки ходят ходуном пока я отыскиваю в Библии мою шпаргалку. Тупо смотрю на нее и совершенно не понимаю ни собственных сокращений, ни того о чем я вообще собирался говорить. Тишина в церкви гробовая.

В этот момент что-то бурчит у меня в животе и, кажется, этот грохот докатывается до задних скамей.

Исчезнуть бы сейчас. Растворится в воздухе. Такой возможности нет.

И я медленно начинаю нести какую-то околесицу. Слово- за слово.

Оказывается достаточно только начать. Это самое сложное.

После первых двух фраз я вдруг вхожу в накатанную колею. Я уже не вижу зал, и не чувствую, что стою на кафедре перед десятками людей. Я один и передо мной один человек-слушатель. И я медленно спокойно в разговорной форме делюсь с ним мыслями. Это работает лучше чем прыжки Грэма или брызгание слюной Гитлера.

От этого становится комфортно и легко. Слова приходят сами, ведь это мои слова, а не цитаты из чьих-то проповедей. И выходит все искренне, душевно.

Когдая я заканчиваю через двадцать две минуты сорок секунд, весь зал молчит, и не шевелясь, на меня смотрит.

«Хорошо хоть тухлыми помидорами в церкви нельзя швырять» — мелькает мысль.

Но через секунду все падают на колени, и так горячо начинают молится, такое поднимается Аргибиде штайне, что я понимаю «кажется проканало». Потихонько прячусь на своем месте, а люди исступленно молятся еще минут двадцать.

Мне очень понравилось проповедовать. Это как запостить креатиф в интернете, только тут еще вам нужно этот креатиф с трибуны на толпу выдать. Драйв!

К Мракисянам уже не еду. Пошли они! Пусть слушают теперь своего морского дебила сколько хотят. Буду готовить новую проповедь. Думаю Стефа теперь меня часто «к доске» вызывать будет. Отжиг был конкретный. Так и есть — вечером звонит.