Винсент, убей пастора

Открываю глаза и, перестав целовать, любуюсь ей. Волосы разме-

тались, щечки розовые, в глазах какая-то поволока туманная, бляааадская!

- Лилинька, милая, любимая, сладкая, золотая, поедим в отель?

- Нет!! Ты с ума сошел?

Приходит в себя. Оправляет блузку, и начинает перед зеркалом

восстанавливать прическу.

Только не это! Опять обрушиваю на нее град поцелуев, как арт-

подготовку. Не хочешь в отель, будем резвится в многострадальном

додже брата Саши, салон которого еще помнит псалмопения.

Переношу ее на заднее сидение минивэна. Стекла тонированы, нас

не видно, за то нам – видно всех. Кругом как нарочно стадами снуют

студенты. Когда я снимаю с нее блузку, кажется мы на сцене стрип-

тиз клуба, и толпа сейчас начнет улюлюкать подбадривая нас. Но я

так неимоверно хочу прижаться к ее нежному обнаженному телу, что готов это сделать сейчас где угодно.

Какая у Лили огромная белая красивая грудь. Я лично предпочи-

таю девок с маленькими сиськами, так чтобы всю сиську можно бы-

ло втянуть в рот, но у Лили такое сокровище! Большая грудь, ма-

ленькая грудь – это имеет значение только для женщин, согласитесь?

123

Беру грудь в руку и чувствую ее вес, упругость и жар. А как пах-

нет между грудями! Какой божественный, непередаваемый запах!

Снимаю юбку и Лиля остается в одних черных колготках.

Обожаю баб с утрированно белой кожей и в одних колготках. Чер-

ных. И чтобы под колготами просвечивали трусики. А сзади пусть

трусики немного вытянутся к верху и войдут в ложбинку между яго-

дицами, рввва! Хочется впиться в нее зубами.

Ласкаю, ласкаю ее нежную, прямо под рукой покрывающуюся пу-

пырышками спину. Лилинька, солнышко, свет мой! Лиля!

Сил уже нед сдерживаться. Скользнув обеими руками по ее бокам, оттягиваю от тела трусики и колготки и одним махом снимаю все.

Потом судорожно бросаюсь на водительское сидение – печку!

Чтоб не замерзла!

Начинаю целовать ее круглый, сладкий живот, не скажу чтоб со-

всем плоский, а именно животик! Спускаюсь вниз, к жестковатым за-

виткам волос в самом низу.

-Лилечка не бойся, я постараюсь аккуратно, не больно.

Двигаю ее на сидении вверх, раздвигаю ноги и начинаю водить

там, слегка, мягко так, пусть привыкнет к ощущению.

Она совсем поплыла, и смазав все внизу ее соками, я очень медлен-

но, так боюсь ей сделать больно, вхожу.

В какой-то момент она вздрагивает, все тело напрягается, спина

прогибается дугой.. и сразу обмякает. Все. Девственность уже в про-

шлом. Я начинаю ласкать ее двигаясь в её мягком горячем влажном

нутри.

Господи, какая сладость! Ради таких секунд можно терпеть всю

земную несправедливость.

Увы, я давно не испытывал сенсацию близости прекрасного юного

девичьего тела, поэтому пик подкатывает скоро, слишком скоро…

Вот уже и лежу на ней пустой, полумертвый и слышу запах салона

старого автомобиля, какую-то смесь машинного масла, пыли и не-

стиранных носков. Еще резкий операционно-стерильный запах Ли-

линой, столь не торжественно запущенной в эксплуатацию пизды…

Ну вот. Теперь поехали жрать мамины курники.

Следующие три недели я живу в раю. Мне плевать что происходит

в церкви , на работе, на западном берегу реки Иордан.

Я еду в обед за Лилей в колледж. Затащить ее в отель все никак не

удается. Поэтому я знаю все большие парковки вокруг колледжа.

124

Мы нежно ебемся где нибудь на парковке перед большим универ-

сальным магазином и, по очереди, разными машинами едем к ней

домой. Потом еще весь вечер потихонечку флиртуем, и, если пове-

зет, я еще пару раз ухитряюсь ее схватить за жопу.

Замечает перемену только подводник. Понимает, гадина, что для

отростка своего окаянного придется поискать другое место.

Он решил сосредоточится на карьере – все чаще он, Олег и брат

Саша уединяются в офисе. Я тоже ныряю туда – держать хвост

следует по-ветру.

В своем будущем я уверен – победит Степан, я стану самым из-

вестным проповедником на восточном побережье. СиДи будут с мо-

ими проповедями продавать. Детей Винсентами крестить будут в мо-

ю честь.

Победит Саша – буду с тарелочкой собирать бабло после собрани-

я. Тоже хлеб с маслом. Никто ведь не знает сколько насобираю, пока

самолично в реестрик не внесу.

При любом раскладе – моя жена гражданка США, а это значит че-

рез месяцев восемь-девять, я спокойно смогу выехать из страны и со-

вершить хадж к грибникам на острове Валаам.

Винцент Эй Саркисян.

У меня в Америке имен - как у Будды Бхатхи Кармы – квартира

на имя Овидиус Якубайтис, машина – Владислав Лисовый, на работе

оформлен как Брэд Бернштайн.

Теперь буду саркисяном. Какая на хрен в вечности разница как

вас звали на определенном этапе? Если имя ассоциируется с душой, у меня их несколько. Как жизней у кошки.

Все складывается, наконец, как должно. В первый раз в Америке я

радостно и полностью расслабляюсь. Жизнь прекрасна.

Хотя никогда нельзя забывать – как оно коротко, цыганское

счастье.

125

12

Глава

«Последняя»

Я тем утром размышлял над самым страшным и загадочным по-

сланием в Библии – откровением Святого Иоанна Богослова.

И удивитильное откровение было мне самому. Я наконец понял, о чем там речь: