Винсент, убей пастора

Винсент Барбаросса.

Надо о-очень постараться – первое впечатление, самое сильное.

Номер один по списку - библиотека.

А библиотеки здесь я вам скажу! В городе единая библиотечная

сеть. Записавшись в одну, вы можете брать книги, видео и аудикассе-

ты и DVD в трехстах других.

Не имеет значения где вы книги брали – сдаете в любую из них.

Тысячи фильмов кроме тех, что сейчас в кинотеатрах. Любая музы-

ка. Как минимум двенадцать бесплатных хайспид интернет термина-

лов. А летом такие мощные кондиционеры и пиццахат- экспресс, что

там можно жить. Единственная плата 25 центов в неделю, за каждую

просроченную книгу.

Когда я только приехал – просматривал по шесть-семь фильмов в

день на маленьком, найденном на свалке плеере, приводил в чувство

подпорченный в узбекских застенках инглиш.

Включаешь субтитры и учишь фильм наизусть. Так у вас в голове

остаются правильные готовые фразы – и уже не приходится лепить

предложения в голове по кирпичику.

Мне нужны труды по ораторскому исскуству и выступления из-

вестных проповедников.

Я был просто Винсент. Теперь до конца недели мне предстоит

стать Винсентом Пастором.

Цицерон. Марк Аврелий. Плевако. Линкольн. Билли Грэм. Это

сейчас мои лучшие друзья и учителя.

Я стараюсь запомнить каждый прием, ставший визитной карточ-

кой этих великих ораторов и проповедников. Жалко Шикльгрубера

мало в открытом доступе – если откинуть моральный аспект, орато-

ром австриец был великолепным.

Штудирую их речи вошедшие в историю.

Смотрю видео как Билли Грэм разогревает и доводит до исступле-

ния многотысячные толпы на стадионах всего мира.

Мне нужно поджечь только человек семьдесят. Это легче, но при-

дется постараться.

Я также начинаю очистительный пост – надо избавиться от по-

следствий набега на склад моего магазина.

104

А времени в обрез. Несколько дней, чтобы перевернуть мир.

Тренируюсь перед зеркалом стараясь походить на Иисуса из филь-

ма Гибсона. Сцена «Нагорная Проповедь».

Еще бы древне-арамейский за пару дней освоить!

Из кусков известных проповедей слепляю какое-то попурри. Ка-

ждая фраза рассчитана на успех по моему мнению. Но их слишком

много. Потянут ли слушатели такой поток?

Думаю уложиться минут в двадцать. Затягивать не стоит – воспри-

ятие притупляется, слушатели теряют нить повествования, загулива-

ют мыслями неизвестно куда, начинают позевывать. Знаю по соб-

ственному опыту внимания к другим. Только двадцать минут жест-

кого отжига. И точка.

У меня все получится. Все будет окэй.

Так – ну-ка еще один прогон, чтоб без ошибок мне, без этого

«ЭЭЭЭ».

Набрасываю основные тезисы на обрывок бумажки и прячу ее в

моей Библии. Господи помоги! Ты же знаешь это во Светлое Имя

твое!

Вот и воскресение.

Я в ужасе.

С дуру выпиваю столько кофе, что мне становится плохо.

Вообще думаю Старбакс скоро загремит под суд за свои лошади-

ные дозы. Как табачные компании когда-то.

От кофе поминутно бегаю ссать. Воротник рубашки душит меня.

Хорошо ещё галстуки теперь вне закона.

Когда брат Степан делает тайный знак, ноги становятся чужими.

Иду к кафедре, как на спичках.

Зачем я полез в эту авантюру?

Весь зал смотрит на меня. Боюсь поднять на них глаза. Руки ходят

ходуном пока я отыскиваю в Библии мою шпаргалку.

Тупо смотрю на нее и совершенно не понимаю ни собственных со-

кращений, ни того о чем я вообще собирался говорить. Тишина в

церкви гробовая.

В этот момент что-то бурчит у меня в животе и, кажется, этот гро-

хот докатывается до задних скамей.

Исчезнуть бы сейчас. Растворится в воздухе.

Такой возможности нет.

И я медленно начинаю нести какую-то околесицу. Слово- за слово.

Оказывается достаточно только начать. Это самое сложное. После

первых двух фраз я вдруг вхожу в накатанную колею. Я уже не

105

вижу зал, и не чувствую, что стою на кафедре перед десятками

людей.

Я один и передо мной один человек-слушатель. И я медленно с-

покойно в разговорной форме делюсь с ним мыслями. Это работает

лучше чем прыжки Грэма или брызгание слюной Гитлера.

От этого становится комфортно и легко. Слова приходят сами, ведь это мои слова, а не цитаты из чьих-то проповедей.

И выходит все искренне, душевно.

Когдая я заканчиваю через двадцать две минуты сорок секунд, весь зал молчит, и не шевелясь, на меня смотрит.

«Хорошо хоть тухлыми помидорами в церкви нельзя швырять»-

мелькает мысль.

Но через секунду все падают на колени, и так горячо начинают

молится, такое поднимается Аргибиде штайне, что я понимаю

«кажется проканало». Потихонько прячусь на своем месте, а люди

исступленно молятся еще минут двадцать.

Мне очень понравилось проповедовать. Это как запостить креа-

тиф, только тут еще вам нужно этот креатиф с трибуны на толпу

выдать. Драйв!

К Саркисянам уже не еду. Пошли они! Пусть слушают теперь сво-

его морского дебила сколько хотят.

Буду готовить новую проповедь. Думаю Степа теперь меня часто

«к доске» вызывать будет. Отжиг был конкретный.

Так и есть – вечером звонит.

- Братик у тебя дар Божий. Но его Хосподь не спроста дал, дар

должен людям служить. Не возносись – ибо это Слово Божие народ

подкрепило, а не твои усилия.

Ты есть сосуд, через которое Хосподь с народом говорит. Если со-