Винсент, убей пастора

ста тысяч – только шесть процентов. Весело, правда? Этой страной

владеет и правит маленькая банда богатеев.

***

Похоже, лукавый и в самом деле, твёрдо решил меня извести.

Дома у Лили ждет новый удар – Виктор, ебанный лысеющий ган-

дон, в чьей жизни едиственным ярким пятном была служба на атом-

ной подводной лодке. Отсюда – и плешь, собственно. Отсюда - и куча

остросюжетных историй.

98

Подууумаешь, на подводной лодке он служил, ха! Да если бы мож-

но было рассказывать в приличном обществе, о том что я в зоне уси-

ленного режима вытворял, вот тогда бы… Гавно ты, Витя, и лодка т-

воя – гавно.

Виктор – брат Олега, того самого что после собрания с огромной

мошной собирает у публики бабло. «Проводит служение пожертво-

вания» – пользуясь одной из идиом брата Степана.

Приехал в Америцу -погостить, но видно американская мечта у-

влекла и подводника. Явно хочет жениться и остаться здесь.

Другой причины каяться в грехах матросу атомохода я просто не

нахожу. Матросы обычно не сентиментальны. Да и если судить по е-

го скучным историям – он и Света-то и не видел никогда. Просто

понты колотит, скотина.

Залез в мой малинник и изготовился к испражнению.

Все Саркисяне сгрудились вокруг Виктора и благоговейно

внимают.

Еще бы – немногие пятидесятники могут похвастаться подводной

одиссеей, да и вообще службой в вооруженных силах. Брать в руки

оружие – смертный грех.

Теперь же они смотрят как на Мессию на человека взявшего в ру-

ки оружие атомное. Кретины. Им перебить бы его, перевести разго-

вор на Спасителя, вот тебе и зрелые христиане! Нет же «полубак» и

«кабельтовые» подавай им.

Саркисянам – гражданам Соединненых Штатов, особенно приятно

послушать как американцев долбили во время холодной войны слав-

ные советские подводники. И разумеется Виктор в том числе. А как

же! Сейчас славный советский подводник временно красит стены в

домах потенциального противника. Но это временно – «с Божье по-

мощью, у него все наладится».

Я уже вижу в чьем направлении эта лысеющая тартилла направи-

ла свой торпедный аппарат, и мне становится горько. Он здесь толь-

ко с одной целью – похитить мою Лилиан!

Ну, тут то ты зубки и сломаешь, капитан Немо долбаный!

Принцесса-то не так проста, как сперва кажется.

А может и нет!!! А вдруг запудрит мозги девочке моей! Боже, за

что мне это все!

Сколько усилий, нервов, времени, а этот проходимец хочет все

разрушить одним махом! И главное – эта вертихвостка Лиля смот-

рит на крепкого, спортивного Виктора теми же голодными глазами, 99

что смотрела день назад на меня! Какая глупость все и мерзость!

Животное!

А главное и не укуришься и не нанюхаешься сейчас – в завязке!

Жить не хочется совсем. Вот они – нападки лукавого! И ведь в самое

больное место бьет, в самое больное!

Все кипящее во мне гавно решительно обрушиваю на этого донжу-

ана, с прической Владимира Этуша на восмидесятом году жизни.

Мне хочется стереть его в порошок.

Видите ли, в тюрьме нет дедовщины и вообще армейского беспре-

дела. Там чтобы поднять на какого-то руку, нужны железобетонные

основания.

Вы годы находитесь в окружениии одних и тех же людей, и начи-

наете их всех люто ненавидить.

Вот тут вашим единственным оружием становится язык - «метла»

- способность «преподносить» противнику «как ана есть». На ваши

стальные мускулы похуй – можно любого арнольда так словесно от-

метелить – рад не будет.

Что я с удовольствием и проделываю.Четко, жестко, больно. К

глубокому ужасу Саркисянов и багровому, не миновавшему лысину, конфузу

Виктора.

Ешь

мореход

плешивый!

Хлебай

босота

тряпичная!

Мой рейтинг от этой выходки явно не повышается, скорее наобо-

рот. Теперь все стараются не смотреть мне в глаза и как-то вымучен-

но улыбаются, когда я, полностью захватив инициативу в театре во-

енных действий, начинаю им гнать о чудесах Духа Святого, кои мне

удалось засвидетельствовать сегодня на работе.

Тема политически правильная, никто не смеет меня перебивать, но

готов поклясться, что камбуз и гальюн их интересуют сейчас несрав-

нено больше.

Почуствовав себя в исскуственном созданном вакууме, я быстро

запихиваю в рот остатки бесвкусной какой-то куриной лапши, и вы-

летаю из дома, как пробка.

Люди, люди, люди! Самые противные животные на свете. Ничего

святого ни у кого!

Лицемерные скоты! Плотские угодники! Да пошли вы все! И за та-

ких вот уютных семейных обедов со скатерочками Иисус кровь

проливал?

Хрен вам, а не рай, фарисеи уездные!

100

Обидно, больно до слез. Вытерли ноги о мои новые идеалы, мою

любовь и мечту. Я пост держу по пять суток, а они женишка повы-

годней для дочки шукают!

Рвать с миром, уходить в церковь пятидесятников, чтобы найти

там то же мещанство? Тоже тупое мелкобуржуазное чванство, когда

раздуваешься от гордости как жаба, если у тебя машина поновей и

дом подороже?

И это те люди которые годами по три раза в неделю на собранье

ходят, молятся с утра, перед едой, перед сном. Говорят, что веруют, а сами… Слепцы!

Два раза проезжаю на красный, потому что не вижу ничего во-

круг, обида душит.

Меня предали. Предали в лучших чувствах. Обманули и растопта-

ли все нежное и святое. Предали как и Тебя, Иисус.