Вообще, одежду с меня не сняли, я лежал в той самой, в которой был на поле боя. И пролежал в ней все три недели, пока метался в горячке. Можно себе только представить, что это значит… В жизни есть много вещей, с которыми ты можешь столкнуться и о которых, пожалуй, не стоит подробно писать в книгах. Читатель обычно завидует тому, кто много путешествует, видит разные страны, переживает интересные приключения. Как бы ему, читателю, хотелось оказаться на месте этого путешественника! В жизни, однако, все намного сложнее. Путешествия сопряжены почти всегда с такими трудностями, о которых в книгах не пишут, но которые, узнай о них читатель, наверняка излечили бы его от тоски по приключениям. В бесчисленных письмах, которыми до сих пор засыпают меня читатели, обычно содержится одно и то же: они жаждут принять участие в путешествии, они хотят знать, сколько для этого надо денег и что необходимо взять с собой. Но никто не поинтересовался, какими качествами и знаниями должен обладать такой путешественник; никто не задумался, выдержит ли он тяготы пути. И вот когда я во всех подробностях информирую такого энтузиаста о тяготах, он, как правило, полностью излечивается от жажды приключений.
Итак, чтобы проверить, не отняли ли у меня самое ценное доказательство моей невиновности, я исследовал свои карманы и с радостью заметил, что все, кроме оружия, находилось при мне в целости и сохранности: в банке из-под сардин по-прежнему лежали мои заметки, а между ними – спасительная прядь. Это меня успокоило, и я сразу же после проверки карманов крепко уснул.
Проснулся я только вечером. Появилась Ншо-Чи и принесла еду и свежую воду. На этот раз я ел без посторонней помощи и забросал ее вопросами. Девушке, видимо, объяснили, что́ я могу знать, а что́ – нет, и многие мои вопросы остались без ответа. Но на вопрос, почему мне оставили все мои вещи, она ответила:
– Виннету, мой брат, так распорядился.
– Зачем?
– Не знаю. У меня для тебя есть хорошая новость.
– Какая?
– Я навестила бледнолицых, пойманных вместе с тобой. Я сказала им, что ты чувствуешь себя лучше и скоро выздоровеешь. Тогда тот, которого зовут Сэм Хокенс, попросил передать от него подарок. Он мастерил его целые три недели, пока ты лежал в бреду. Виннету позволил передать подарок тебе. Вот он! Наверное, ты очень сильный и отважный человек, если пошел с ножом на медведя! Сэм Хокенс рассказал мне об этом.
Ншо-Чи вынула ожерелье, сделанное из когтей и зубов медведя. Особое изящество ему придавали два медвежьих уха, украшавшие его с обоих концов.
Разглядывая подарок с неподдельным восхищением, я не удержался и спросил:
– Как он сумел его сделать голыми руками? Разве ему оставили нож и не отобрали медвежьи когти и зубы?
– Нет, вещи оставили только тебе. Но Сэм Хокенс сказал моему брату, что хочет сделать для тебя ожерелье, и попросил вернуть ему когти и медвежьи зубы. Виннету разрешил и дал нужные инструменты. Надень ожерелье прямо сегодня, тебе недолго ему радоваться.
– Потому что я скоро умру?
– Да.
Она забрала у меня из рук ожерелье и сама повесила его мне на шею. С того дня, находясь на Диком Западе, я никогда больше не снимал его.
– Этот подарок ты могла бы вручить мне и позже, – заметил я прекрасной индианке. – Я успею им вдоволь насладиться, у меня впереди много лет жизни.
– Нет. У тебя очень мало времени.
– Поверь мне, воины апачей не убьют меня.
– Убьют! Так уже решил совет старейшин.
– Когда они узнают правду, они подарят мне жизнь.
– Они не поверят тебе!
– Поверят, у меня есть доказательства.
– Тогда докажи! Я буду только рада, если ты не лжец и не предатель! Скажи мне, какие у тебя доказательства, и я сообщу все брату!
– Пусть он придет ко мне.
– Этому не бывать.
– Тогда он ни о чем не узнает. Я не привык выпрашивать дружбу.
– Какие же вы, мужчины, упрямые! Я с радостью передала бы тебе прощение Виннету.
– Я не нуждаюсь в прощении, потому что ни в чем не виноват. Я прошу тебя только об одном одолжении.
– О каком?
– Если еще раз увидишь Сэма Хокенса, скажи ему: нас освободят, как только я выздоровею.
– Твои надежды не сбудутся!
– Это не надежды, а твердая уверенность, вот увидишь.
Мой голос звучал столь убедительно, что Ншо-Чи прекратила спор и ушла.
Итак, моя «тюрьма» располагалась на Рио-Пекос. Скорее всего, даже не на ней, а в одной из узких долин какого-нибудь ее притока. Через дверной проем комнаты я хорошо видел отвесную скалу, расположенную довольно близко. Поэтому я сделал вывод, что пуэбло построено не у самой реки, а у ее притока, ибо сам Пекос должен быть гораздо шире. Очень хотелось посмотреть и на долину, и на пуэбло, но об этом пока нечего было и думать. Я был еще слишком слаб и не мог ходить. Да и кто разрешит мне покинуть помещение?
Когда стемнело, пришла старуха. Осветив комнату лампой из высушенной тыквы, она уселась в углу. Свет лампы не помешал мне заснуть глубоким, здоровым сном.
Наутро я почувствовал себя значительно лучше. Днем меня покормили не менее шести раз – знакомый уже крепкий бульон с кукурузной мукой, пища легкая и питательная.