Винг

Гэл выскочил в укрепленный коридор, стремглав понесся вниз. Через несколько мгновений крутых зигзагов меж тесных стен очутился на высоком берегу над морем и, как был с обнаженным мечом, со всех ног припустил за пестрым пятнышком, мелькавшим в нескольких сотнях ярдов. Расстояние до похитительницы потихоньку сокращалось, Алан чуть сбавил скорость, экономя силы для последнего рывка, понимая, что, заметив его, она наверняка попытается убежать.

Женщина пока быстро шла, изредка оглядываясь на виллу. Алана, крадучись скользившего меж обломков скал, она все еще не замечала. На сгибе локтя ее висела большая корзина, в ней свободно могла поместиться украденная шкатулка. От опытного взора горца не укрылась куча, и вправду, немного повядшей зелени рядом с тропинкой, видимо, брошенная для облегчения веса.

Вдруг, после очередного взгляда на виллу, воровка подобрала рваную юбку, и припустила, как на пожар. Алан, в свою очередь, обернувшись назад, увидел выезжающих из калитки всадников, и пожалел, что велел седлать. Он тоже прибавил скорость, не жалея сил и дыхания, несся, перепрыгивая через камни.

Гэлу до нее оставалось ярдов полтораста, когда она, наконец, заметила и его, заметалась, бросилась в сторону моря, уперлась в тупик меж камнями, вновь вернулась на тропинку и побежала к городу. Замешательство воровки позволило Алану еще приблизиться. Платок слетел с ее головы, она часто оглядывалась на бегу, и гэл, глядя на горбоносый профиль, с беспокойством думал, что где-то ее встречал.

Похитительница явно сдавала, бег ее замедлился, гэл нажал из последних сил, а издалека нарастал грохот подков. Казалось, все кончено для преступницы, но она внезапно углядела расщелину, ведущую к морю, и бросилась туда. Увернувшись от настигающего Алана, вихрем метнулась к обрыву и замерла на самом его краю, ярдах в пятнадцати над голубой водой тихой маленькой бухточки.

Алан протянул к ней левую, свободную от меча руку, но тут же почувствовал возле локтя жгучий, как укус змеи, укол кинжала.

Воровка рассмеялась ему в лицо сквозь частую одышку:

— Что, не нравится?!.. Это тебе не баб насиловать… английская ты свинья!..

Теперь и он узнал ее в одежде нищенки, баронессу с Сицилии.

Она снова заговорила:

— Сладок вкус мести! Замок сгорел, все разграбили свои же наемники, нечем было им платить… Барон повредился в уме после вашей пытки и умер, сердце разорвалось… Землю забрал сосед… предложил мне в наложницы… Нет! Твои дурни болтали в Неаполе, что плывут в Марсель… Я нашла, я подслушала ваш разговор, колдуны, увидим теперь, как вы обойдетесь без своего волшебства!

Алан мялся перед ней, не зная, как поступить. Баронесса еле удерживала равновесие на узком карнизе. Позади стих стук копыт, послышались быстрые шаги, за спиной гэла тесно встали Эдвард, Ноэми и Шимон.

Итальянка наклонилась, стараясь за гэлом разглядеть вновь прибывших:

— А-а! Главный колдун пожаловал! Видно, очень нужна шкатулка! И со своей чистюлей-жидовкой, со всем кагалом! "Ах, мальчики, вода — чудо!" — передразнила она глумливо. — Нет, не видать вам вашего сокровища! Лучше сдохну!

Эдвард, запинаясь, заговорил:

— Послушай, мы заплатим тебе, вернем все, что взяли! Даю слово!

Она яростно закричала:

— Можешь сходить под кустик со своим словом! Ры-ыцарь! Я уже раз поверила тебе, пощадила твою шлюху, когда она была у меня в руках, а ты ограбил меня, отдал на поругание! Вернете все, что взяли? И мужа тоже вернешь с того света?! И сгоревший замок?!

Ноэми в домашнем хитоне, так и не успевшая переодеться, отстранила сакса, шагнула вперед:

— Давай поговорим, как женщина с женщиной!

— Да, две женщины! Одна бродит в лохмотьях по базару, побирается именем Христовым, а другая не знает, что выбрать из яств, из нарядов! Одна, чтобы не сдохнуть с голоду, отдается за гроши под забором пьяной матросне, а другая… слышала я сегодня ночью твои стоны в спальне!

— Да ты же отдала меня пиратам! Ты сама виновата…

— Я виновата! Да! И Господь отнял у меня мужа и все, все, все вместе с ним! А ты виновата в том, что позволила меня изнасиловать! И теперь Бог отберет у тебя все то, что потеряла я!

Волосы сицилийки растрепались, глаза горели безумным огнем, голос срывался на визг. Стало ясно, что договориться добром не удастся. Эдвард опустил голову — он сознавал свою вину. Ноэми, пристально глядя в глаза разъяренной фурии, подошла ближе, встала рядом с гэлом.

Протянула руку к корзине:

— Отдай, я тебя прошу!

Баронесса прижала к себе драгоценную ношу:

— Нет! Ни за что!

Алан внезапно метнулся вперед, пытаясь ее выхватить, но женщина отвела руку в сторону, и гэл промахнулся. С трудом удержав равновесие, снова попытался завладеть корзиной.

Сицилийка отступила на шаг в сторону, расхохоталась и с размаху швырнула ношу в море. Шкатулка выпала из корзины, ударилась о край утеса, раскрылась, и из нее посыпались в воду батареи. Эдвард закрыл глаза.