Вина

Иван Иванович знал, что ему делать. С ним уже было такое не раз. Только бы успеть достать из кармана нитроглицерин. Он успел. Закрыв глаза, подложил под язык и стал ждать. «Сейчас отпустит, сейчас…»

Во двор въехала машина «скорой помощи». Из нее вышел шофер и направился вдоль подъездов. Надо подыматься. Он встал, и шофер его сразу увидел.

— Папаша! Какой тут третий подъезд? Пишут, ни черта не поймешь.

— Погоди, милый. Это к нам вы приехали. — Иван Иванович вышел на тротуар. Его чуть пошатывало, но в ногах он чувствовал силу. «Главное, — подумал он, — мотор удалось завести». Он уже давно так называл свое сердце, которое, как старый, выработавший свой моторесурс двигатель, все чаще и чаще давало сбои. «Обошлось и на этот раз, — думал он, — обошлось…»

— Что там у вас? — с напускной строгостью спросил шофер, когда Иван Иванович поравнялся с ним. Шофер был молодой, совсем мальчишка.

— Человеку плохо… — ответил Иван Иванович.

— Сейчас поднимем вашего человека, — наигранно бодро сказал юноша и кивнул в сторону своей машины. — Там чародеи. — Но из машины никто не выходил, и он затих и даже замедлил шаг, будто чего-то выжидая. — Сегодня за смену это пятый вызов, — не то жалуясь, не то гордясь, проговорил шофер, — мои женщины выдохлись и, видно, задремали… В субботу всегда столько вызовов.

— Ну что, Сережа, нашел подъезд? — донеслось из машины.

— Нашел, Анжела Львовна, а вот и встречающий, — указал юноша на Ивана Ивановича. — Он проводит.

Из машины вышла грузная пожилая женщина и, широко, по-борцовски расставив ноги, сказала:

— Ну, ведите нас. — И, повернувшись к дверце, позвала: — Люда, пошли, слышишь, пошли! — Но из машины никто не отвечал. — Сережа, — обратилась она к шоферу, — помоги Людочке. — И сама, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, по-утиному двинулась впереди Ивана Ивановича к подъезду.

Уже перед дверью их догнала худая высокая девушка с большим тяжелым медицинским саквояжем, который кренил ее набок. Иван Иванович взял из ее руки саквояж, а у нее остался другой, поменьше, и они вошли в лифт.

2

Только глянув на Наташу, врач тут же отвела глаза и строго спросила у Ивана Ивановича:

— Вы зачем нас вызвали?..

Она нагнулась и стала раскрывать саквояж. Запахло нашатырным спиртом. Иван Иванович, не отрываясь, смотрел на крепкую руку врача, которая водила ваткой перед носом Наташи. Потом женщина стала мощно растирать ей виски, массировать за ушами, шейные позвонки, а Наташа лежала безжизненная. На ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Да сколько же она выпила? — в тревоге проговорила врач. — Никакой реакции.

— У нее кровь, видите? — пробормотал Иван Иванович. — Она лежала на полу, там, на коврике, тоже кровь.

— Это не страшно, кровь из носа. А снотворного она не принимала?

— Да кто ее знает! — потерянно отозвался Иван Иванович. — Я не живу здесь. Меня внук вызвал по телефону…

— А где же он?

— Да тут беда еще одна. Он исчез куда-то…

— Ваша дочь?

— Невестка.

— Люда! — выбиваясь из сил, позвала сестру врач. — Надо промыть ей желудок. — И опять к Ивану Ивановичу: — А сын-то ваш где? Ее муж? Что она, одна?

— Нет, он тоже здесь… У них с вечера гости были. А теперь, видно, Антона ищет… Пришел, а квартира пустая, не заперта…

Иван Иванович уже переговорил по телефону с женой, согрел на кухне чай, а врач и сестра все еще хлопотали у Наташи в спальне. Он несколько раз приносил туда воду, выносил и выливал содержимое из тазов, а женщины все еще никак не могли привести невестку в чувство.

Наконец Анжела Львовна вышла из спальни и сказала:

— Там Люда закончит сама… Теперь ей будет легче. — Вытирая бусинки пота со лба, она сожалеюще посмотрела на Ивана Ивановича и успокаивающе добавила: — Теперь пусть спит. Не будите, пока не проспится. Можно к ногам грелку.

Она тяжело опустилась на стул, придвинула к себе стоявшую на столе пепельницу и спросила:

— Можно я закурю? Кажется, приморилась сегодня, — Она виновато улыбнулась, лицо выражало усталость.

Иван Иванович налил в чашку чаю и молча пододвинул ее к Анжеле Львовне. Та, благодарно кивнув, подержала в руке ложечку и положила ее на блюдце, рядом с чашкой.

— Давно это у нее?

— Я узнал недавно, как они вернулись из-за границы. Сын у меня — шеф-монтажник, работал в Индии, Пакистане…

— А она?

— Она искусствовед, специалист по живописи… Умница, талантлива… А красивая была, другой такой не сыщешь…

— Все они умные, талантливые и красивые, — словно раздумывая над чем-то лично своим, проговорила Анжела Львовна. — Знаете, сколько их таких? — И тут же, повернувшись к Ивану Ивановичу, строго сказала: — Лечить надо…

— Да ведь стыд какой! У них семья, ребенок-школьник.

— Это болезнь, Иван Иванович. У невестки ваша фамилия, она тоже Иванова? — Врач вновь будто ушла в свои мысли, и Ивану Ивановичу показалось, что она сейчас где-то далеко от всего, что рядом с нею. Да и спрашивает так, чтобы не молчать. Но он все же ответил:

— Да, Иванова, а была Селютина.