Вилы

Село Мамадыш стояло на землях кряшен. Это был странный народ – татары-христиане. Кряшены ревниво отделяли себя от похожих нагайбаков, потому что православие приняли очень-очень давно: ещё в Булгарии, ещё до Золотой Орды. На речке Кирмень неподалёку от Мамадыша кряшены почитали древний «ханнар зират» – ханское кладбище. Здесь под камнями, покрытыми арабской вязью, спали булгарские эльтеберы, которые привели кряшен ко Христу во времена князя Владимира.

На молебне в храме Мамадыша Емельян разглядывал лица кряшен, смуглые и нерусские, и думал, что зря он рассчитывал на татар. Татары не заменят ему башкир. Татары давно уже стали земледельцами и ныне ничем не отличаются от русских крестьян. Эти вот даже хрещёные. Дело не в нации и не в вере, а в образе жизни.

По образу жизни башкиры походили на своих врагов казаков, поэтому борьба башкир за веру и традицию оказалась единородна с борьбой казаков за равенство и справедливость. Ценности башкир легко конвертировались в ценности казаков – и наоборот. Мятеж породнил казаков и башкир ненавистью к общему врагу, который попирал эти ценности, – к Российской империи. Скотоводство башкир не нуждалось в Российской империи, так как не нуждалось в границах и в рабах. Скотоводству хватило бы Улуса Джучи.

А земледелие было немыслимо без империи: она защищала границы полей и принуждала рабов к работе. И главными ценностями земледелия стали власть и собственность. Собственность означала право на поля, а власть означала право на рабов. Этих ценностей держались все земледельцы – и дворяне, и крестьяне. И все они нуждались в Российской империи, где эти ценности стояли во главе угла и были защищены всей силой державы.

Пугачёв понимал: против государства крестьяне не пойдут. Но они пойдут против дворян, в пользу которых государство перераспределило собственность и власть. Крестьяне убьют барина – ради ценности власти, и ограбят барское имение – ради ценности собственности. Но потом они остановятся: всё, цель достигнута. Под Мамадышем Пугачёв понял, что жители Поволжья – земледельцы. Не важно, русские они или инородцы, крещёные или нет, – они крестьяне. Они бунтуют, чтобы ограбить барина, и от барских закромов далеко не отлучаются. Им нет дела до общего царя, их интерес – личная месть и личная корысть.

«Ханнан зират» близ города Мамадыш – кладбище эльтеберов

Кряшенам эту истину предъявил здешний бунтовщик Гаврила Лихачёв. Он подался в разбой ещё весною, но потом сообразил: в одиночку его удел – тощие деревни по Вятке, а вот с войском Пугачёва он прорвётся прямиком к амбарам толстопузой Казани. Гаврила с бандой явился в Мамадыш, дождался мятежников и присягнул самозванцу, чтобы Емельян взял его в поход на Казань. Пугачёв взял Лихачёва и не обманул его: отдал Казань на грабёж своему воинству. А вот Гаврила обманул Емельяна: не пошёл вместе с царём от Казани дальше за Волгу, а сбежал обратно домой. Мятеж за пределами своей округи крестьянам был непонятен и не нужен.

Гаврила Лихачёв и его подельники вовсе не были трусами. Когда Казань оправилась и выслала на Мамадыш драгунскую команду майора Неклюдова, Гаврила заступил майору дорогу на поле возле Рыбной Слободы. Паля из двух пушек, четыре сотни лихачёвцев напали на команду майора. Драгуны ответили контратакой и вмяли в пашню 70 мужиков – только тогда мятежники разбежались.

Нынешним потомкам булгар древность их рода важней его сути, поэтому они всё смешивают воедино: православные церкви кряшен, минареты над священными источниками и языческое почитание деревьев на «Ханнар зирате» – кладбище эльтеберов

Но Гаврила не утихомирился. Он укрылся в лесах за Вяткой и начал собирать новый отряд. Разгром Емельяна Гаврилу ничуть не смутил. У Пугачёва своё поле, у Лихачёва – своё, и друг другу они – сторона. Так рассуждали все крестьяне. Для казаков и башкир бунт был как военный поход: все вместе идут докуда смогут. А для крестьян бунт был как жатва: каждый идёт один до конца своей борозды.

Уржумский майор Еленёв выследил, где угнездился разбойник Гаврила, гроза вятских деревень. Августовской ночью команда Еленёва пробралась опушкой соснового бора и обрушилась на стан мятежников. Гаврила не успел сбежать: пуля свалила его в угли костра. Майор вывез труп Лихачёва к Казанскому тракту и повесил на дереве в назидание проезжающим.

В пугачёвщину таких историй случилось много. Отряды мятежных крестьян охотились за своей корыстью, а потому перестали отличаться от разбойничьих шаек. И заканчивали они по-разбойничьи: на придорожных берёзах.

Пожар Казани