Вилы

Какое, казалось бы, дело далёкому Крыму до Волги? А дело было в борьбе за моря – Чёрное, Азовское и Каспийское. Турки не хотели пускать сюда русских. И они использовали ордынское родство татар: руками Бахчисарая Турция нацелила в спину Руси пушки волжских ханств. Если Русь сунется к морям – пушки выпалят. Поэтому, сказавши «Казань», Грозному надо было говорить «Астрахань». И в 1556 году небольшой русский отряд приблизился к Астрахани, чтобы вступить в переговоры. Однако хан Дервиш-Али, перепуганный разгромом Казани, принял отряд за целую армию и удрал в Азов к туркам. Астрахань стала русской без боя. Иван Грозный отнял у крымцев всю Волгу до устья – отсёк руки Турции.

Но всё равно даже во времена Пугачёва никакой поэт не воскликнул бы: «Волга – русская река!». Волга была рекой инородцев: вотяков, черемисов, эрзи, мокши, чувашей, татар, калмыков. Конечно, русских здесь тоже было немало, да и сами инородцы во многом обрусели, однако к русским Пугачёв бы не пошёл. Он пошёл к татарам. Волга помнила яростные бунты татар времён покорения Грозным. Пугачёв посчитал, что татары до сих пор не растратили свою ярость, как не растратили её башкиры, потому что все они оставались мусульманами. Казань была такой же русской крепостью в землях инородцев, как Уфа и Оренбург. Под Казанью Пугачёв надеялся найти такой же гневный народ, как в Башкирии.

Однако в Поволжье была своя история веры. Государство пошло в поход на иноверцев в 1731 году, когда в Свияжске под Казанью была учреждена Комиссия новокрещенных дел – имперская крестильная машина. Она перемалывала всех: и мусульман, и язычников. Потом чиновники Комиссии отчитывались, что обратили в православие 400 тысяч человек. По масштабам Большое Крещение XVIII века не уступало Большому Террору XX века. И всё это аукнулось в пугачёвщину.

Карета Екатерины из музея в Казани

Крестоносцы шли по Волге с огнём и мечом. Они сжигали священные рощи язычников и мечети мусульман, брали в заложники детей, волокли в казематы непокорных. Во главе Комиссии встал свирепый казанский епископ Лука Конашевич, а в Сибири его поддержал тобольский епископ Сильвестр Гловацкий. В Казани сопротивление крестоносцам организовал Иштеряк-абыз. В 1741 году казанские татары выбросили русских солдат из своей слободы за озеро Нижний Кабан. Тогда епископ Лука нанял воров, и они запалили Казанскую семинарию. Пожар сожрал половину Казани, но не тронул татарскую слободу, и епископ обвинил в поджоге татар. Императрица Елизавета приказала снести все мечети до последней. За два года из 536 мечетей Поволжья Конашевич разрушил 418.

Первыми не выдержали, конечно, башкиры. Рвение Конашевича и Гловацкого закончилось бунтом Батырши. Российские власти, одумавшись, стащили фанатиков с кафедр, но Комиссия продолжала бурлить проектами. Этот пыл остудила Екатерина: в 1764 году она упразднила Комиссию. Однако всё Поволжье уже наполнили озлобленные «новокрещены».

Мечеть Марджани в Казани

В 1767 году к причалу Адмиралтейской слободы Казани пришвартовалась многовёсельная галера «Тверь» с косыми «латинскими» парусами. Это государыня Екатерина плыла по Волге, как плавал и Пётр I, чтобы познакомиться с жизнью подданных. Подданные на руках донесли золочёную карету государыни до особняка купца Михляева: в этом доме останавливался и Пётр. Потом и Пугачёв надумает занять этот дом, но опоздает – добры молодцы мятежники уже разграбят царские покои.

В Казани Екатерина встретилась с делегацией местных «махометан» – и увидела не бритоголовых бородатых разбойников в полосатых халатах, а добродетельных боголюбивых мужей с рукописными книгами. Изумлённая арабской учёностью и красочной восточной лестью, Екатерина дозволила татарам снова строить мечети. И казанские татары тотчас заложили новую мечеть на берегу озера Нижний Кабан. В XIX веке её назовут именем мудреца Шигабутдина Марджани. А в XVIII веке эта мечеть поставила крест на исламе как на двигателе пугачёвского бунта.

«Заступленье божье»

В конце июня 1774 года мятежники Пугачёва подожгли разорённый Ижевский завод и двинулись дальше по Казанскому тракту. Пугачёв был весел: непонятные угрюмые заводы остались позади, а впереди была знакомая Емельяну Казань, где однажды он уже сумел переломить свою судьбу. Сладкий розовый воздух Татарии распирал богатырскую грудь.

В селе Агрыз Пугачёв отпраздновал своё тезоименитство, то есть именины царя Петра Фёдорыча. Войско перепилось татарской бузы, а Емельян в угаре щедрости расшвырял товарищам все деньги из казны. Потом в селе Терси, в вотчине казнённого башкирами Юсуфа Тевкелева, хмельной Пугачёв приглядел себе новую жёнку – краснощёкую крепостную девку Юсуфа. Емельян оставил её на десерт: отослал на пристань Котловку, где рассчитывал встречать свой флот.