Викториум

— Но прошу и вас не забывать о том, что майор Лоуренс работает на самых последовательных врагов Русской империи — британцев. Быть может, я и веду некую вендетту с Лоуренсом. Однако все действия майора направлены против нас. Следовательно, все мои действия никоим образом не могут повредить нашему общему делу здесь, в Стамбуле, — договорив, князь поднялся на ноги. И едва ли не строевым шагом вышел из кабинета. Я хотел было последовать за ним, но посол остановил меня.

— Погодите, Никита, — сказал он. — У меня есть пара слов для вас. Это много времени не займет.

— Конечно, Иван Алексеевич, — обернулся я. Сел обратно на стул.

— Послушайте, Никита, — обратился ко мне Зиновьев. — Князь Амилахвари, конечно, весьма обаятельный человек. Безусловно — настоящий профессионал сыскного дела. Но он слишком увлекается. Он потянет вас за собой. Уже тянет. Во все свои безумные авантюры. Вы готовы за ним хоть на край света отправиться. Он — такой человек. Но временами вам лучше остановиться и подумать самому. Куда именно тянет вас князь. Уж не в бездну ли, а, Никита? Упаси Господь, я не настраиваю вас против князя Амилахвари. Он не плохой человек. Но вы еще слишком молоды и не понимаете, как он может повлиять на вас.

Я ничего не стал отвечать ему на это. Да и что тут скажешь? В общем-то, я понимал его слова. Авантюризм князя — налицо. Но все-таки он — мой начальник. И если прикажет следовать за ним в бездну, я отправлюсь и туда. Однако в словах Зиновьева была соль. Я понимал, что он имеет в виду. Вот только поделать ничего не мог. Слишком уж нравилась мне такая жизнь. Наверное, в душе я — такой же авантюрист, как и князь Амилахвари. Новая жизнь слишком сильно отличалась от скучного почти прозябания за столом на набережной Фонтанки. Я ведь из здания Третьего отделения в присутственное время почти не выходил. Копался в бумажках, перекладывая их с левого края стола на правый — и обратно. Ничего и близко похожего на настоящее приключение, которое длилось уже несколько месяцев, у меня не было. И не предвиделось.

Поднявшись с тронообразного стула, я попрощался с Зиновьевым — и вышел из его кабинета.

— Прорабатывал насчет моего влияния, — усмехнулся князь, как оказалось, стоявший сразу за дверью.

— Подслушивали? — поинтересовался я. — Или у меня все на лбу написано?

— Ни то, ни другое, — ответил Амилахвари, направляясь по коридору прочь от посольского кабинета. — Двери тут достаточно толстые, да и не имею я филерских замашек, знаете ли. И эмоции свои скрывать, Никита, вы тоже неплохо умеете. Тут в дело пошла дедукция, как сказал бы Шерлок Холмс, с которым сравнил меня Иван Алексеевич. Наше высокопревосходительство махнул на меня рукой. Для него я, можно сказать, человек конченый. Но раз он задержал вас в кабинете, то явно повел беседу о том, что я дурно влияю на вас. И что вам, Никита, стоит быть поосторожнее со мной.

Я был вынужден признать его полную правоту в этом вопросе.

— Нам надо подготовиться к путешествию, — продолжал тем временем князь. — Покинуть Стамбул мы должны не позднее, чем послезавтра. Посол не даст больше десяти казаков, но нам хватит и этого. Большой толпой ехать может быть слишком опасно. На нас будут обращать много внимания. А это может закончиться для нас плохо. Думаю, вам, Никита, не стоит объяснять почему.

Я кивнул.

— А до того отправимся на базар, прямо в нашей форме, и станем активно закупать все необходимое для нашей небольшой экспедиции.

— Будем ловить Лоуренса на живца, — кивнул я. — Но у вашего плана есть один серьезный изъян.

— Это какой же, Никита? — заинтересовался князь. — Просветите меня.

— Вам не кажется, что наши действия будут слишком уж показными? До того мы передвигались по городу в костюмах. Теперь же, как будто нарочно, чтобы обратить на себя внимание, отправимся на базар в мундирах. Да и сами мундиры не особенно подходят сейчас для прогулок по городу.

— Чем вам наши мундиры не угодили, Никита? — удивился князь. — Мы же не по Невской першпективе в них гулять собираемся. Взглядами на нас дыры прожигать не будут.

— Сейчас синяя форма в Стамбуле опасней, чем в Питере, — объяснил я. — Конечно, наша форма сильно отличается от турецкой, но не для простого обывателя. А после раскрытия заговора и резни, устроенной младотуркам, никто из военных не рискует выходить на улицу в форме. Вы же не хотите, чтобы нас толпа доставила прямиком в руки янычар. Не забывайте, что Браун-Иволгин стащил бумаги у самого Аббаса-аги, если, конечно, Лоуренс не врал. А врать ему вроде бы не было резона в тот момент. Мы следили за Лоуренсом и его двумя приятелями — и слышали все, что майор говорил Иволгину-Брауну.