В конце декабря 1986 года Витя ездил в Москву, откуда вернулся с новостями о фильме, который начинал снимать Сергей Соловьев. Главную роль будет играть «Африка», будет сниматься куча знакомых, а Витю пригласили на эпизод, в котором он должен петь песню. Я тогда не думала, что этот фильм станет началом нашего постепенного отхода друг от друга. После у Вити стали происходить перемены в жизни, в которых я уже почти не участвовала. Он уже чаще бывал вне Питера. Последний период жизни Витя провел с другой женщиной. Это длилось три года и было очень серьезно.
О нашем разводе речи не было, потому что существовал Саша. Мы уже переросли эти женитьбы, разводы… Когда кто-то уходит из жизни, начинается помощь всех близких. Что сейчас нам делить, когда мы любили одного и того же человека? Три года назад Витя ушел к ней. К этому моменту мы были уже совершенно свободными людьми… Мы обе устали от недосказанности и вранья. Что случилось, то случилось, и сейчас делить его не нужно[715].
Из интервью Марьяны Цой Михаилу Садчикову:
– Талант Цоя раскусила сразу?
– В его талант поверила сразу. Более того, как это ни странно, сразу поняла, что на нем можно заработать. Хотя тогда шоу-бизнеса в СССР и в помине не было.
– Выходит, ты зрила в корень?
– Уже после его смерти я построила империю «Виктор Цой». Я выстроила систему, на отчисления от которой мы теперь живем. Я загрызла Айзеншписа, решила много сложных проблем. Я вижу, как живут наследники других ушедших музыкантов, и понимаю, что такая печальная участь могла ждать и меня, если бы я сидела сложа руки[716].
Инна Николаевна Голубева:
Марьяна часто ездила на гастроли с «Рикошетом» и его группой. За ними же надо было смотреть. Она мне говорила как-то: «Мама, ты не представляешь себе, что такое провинциальные ДК, тетки-директрисы совковые, совдеповские гостиницы и семеро пьяных панков…» Очень жаль, что у нас никогда не было диктофона и нельзя было записать ее рассказы[717].
Александр Житинский:
Когда Цой ушел к Наталии Разлоговой и стал жить в Москве, Марьяна делала вид, что это просто размолвка, надеялась на примирение, на то, что муж вернется (хотя говорила, что «назад не принимает»).