Вик Разрушитель

– Ладно, не хотите говорить – не буду настаивать. Завтра проведу расследование. Каждого вызову в кабинет и допрошу, – возле дверей Мирон Афанасьевич остановился. – Вы же понимаете, от какой беды вас судьба отвела! Боевая техника в детском приюте! Если кто-то из Попечительского Совета узнает или из городских властей, то Марью Дмитриевну выгонят с работы! Ее-то хоть пожалейте! И зачем вы устроили засаду на своих товарищей?

– А они нас хотели проучить за опоздание на обед, – сказал Салтан, набычившись. – Теперь из-за нас всех лишили выхода в город. Мы не хотели…

– Вы сами готовы за свой проступок отвечать? – поинтересовался Забиякин. – Если запрет коснется только вас?

– Готовы, – вразнобой ответили мы.

– Ладно, всем спать. Убирать свой бардак будете утром.

Я.

– Еще раз объясни мне, что произошло, – Мирон Афанасьевич завел меня в свою маленькую рабочую коморку и кивнул на узкую тахту. – Присаживайся, рассказывай.

– Так нечего рассказывать, – я послушался совета чародея и скромно присел на краешке тахты. – Кто-то запустил элементалей, а они в меня полетели. Я даже испугаться не успел, как плетение рассыпалось. Правда, откат был в виде хлопка.

– Ну, это бывает почти всегда, – отмахнулся Забиякин, – особенно с боевыми плетениями. Ты, значит, не видел того, кто сформировал магоформу?

– Темно было, лиц не разобрать, – пожимаю плечами. Действительно, рассказывать совершенно нечего. Если бы Пашка Тихий своим языком поменьше болтал, так и вовсе хорошо было бы.

– А Темкин тебя видел, – вдруг сказал Мирон Афанасьевич.

– Он не уверен, – смело возражаю чародею. – Я же ничего не делал, просто стоял, когда магоформа на меня летела. Испугался. Ноги как будто к полу приросли.

– Н-да, – пальцы мужчины бодро простучали дробь по столу. – До меня слухи дошли, что вчера днем, когда вы отсутствовали в приюте, у Торгового Двора были показательные выступления одной компании, выпускающей экзоскелеты для армии и наемных структур. И конфликт, который там произошел.

Забиякин тяжелым взглядом пришпиливает меня к месту. Чувствую, как неприятно вспотели ладони. Я машинально вытер их об штаны.

– Ты с мальчиками был там?

– Я был там, – киваю, подтверждая только свою вину, но Забиякин вдруг усмехнулся, поняв мою хитрость.

– Тебя никто не заподозрил, что ты полностью «выключил» интегратор?

– Думали, произошел технический сбой.

– Ты больше не на такие представления не ходи, – предупредил меня чародей. – Я понимаю, что ты еще ребенок, тебе хочется развлечений, которых в этом доме не хватает. Но ради своей безопасности нужно затаиться и просто жить. Если тебе хочется посмотреть что-то интересное или заняться неординарным делом, ты просто скажи мне. Я оценю риск и посоветую тебе, как быть. Понял меня, Вик?

– Да, понял, – пробурчал я.

Забиякин тяжело встал и подошел к тахте. Его пальцы обхватили мой подбородок и задрали голову вверх. Обожженное лицо смотрело прямо на меня. Жуткие рубцы словно живые елозили по щеке, причиняя, наверное, чародею боль.

– Сказать тебе одну вещь? Я не вправе пугать, но ты должен осознать свое положение. Обычно такие дети, как ты, не доживают до двадцати лет. Они или умирают от каких-то болезней или пропадают навечно. А бывает и так, что плохие люди навсегда приковывают уникумов, отличающихся необыкновенным Даром, в самом глубоком подвале на цепь и используют для своей корысти. Чтобы не повторять судьбу этих детей, будь очень внимателен к мелочам, старайся не показывать, чем владеешь. Я тебя испугал, да?

– Нет, – моргнул я, и цепкие пальцы отпустили подбородок. – Все равно я попадусь, рано или поздно. Это же неизбежно, дядя Мирон. И кто меня спасет?

– Империя, – просто ответил Забиякин. – Но для таких, как ты, не существует отдельных школ. Их попросту нет в России. А отдавать тебя сейчас в кадетскую школу с одаренными означает только одно: слух среди аристократических родов распространится со скоростью лесного пожара. Поэтому держись возле меня и не делай глупостей. Лучше уж так…

Чародей вздохнул.

– Иди, Вик. Занимайся своими делами.

А сам сел на тахту, устало сложив тяжелые руки на коленях, глядя мне в спину, словно пытался выжечь на ней предупреждение: не лезь, куда не следует. Или боролся со своими мыслями, ворочающимися в голове.

Через неделю тяжело заболел Паша Тихий. Он двое суток метался в горячем бреду; его поместили в приютский лазарет, и господин Бергер сидел возле него днем и ночью, тщась понять причину болезни, исследуя не только ауру Пашки, но и мониторя каждый участок жизненно важных органов. Ни одна целительская техника не помогала. Пашка угасал.