Вигнолийский замок

— Слава Многоединому! — раздался непритворный вздох облегчения.

— Он слишком торопился, — пояснил я. — Потому его империя оказалась хрупкой, сразу же развалилась. А надо действовать иначе: откусываешь кусочек, перевариваешь и только потом откусываешь другой…

Никер издал такой звук, будто чем-то поперхнулся.

Храмовник приблизился. Красный круг на белой накидке напомнил мне флаг Японии. Но сам рыцарь на японца не был похож. Из-под шлема торчала светлая бородка, да и рост у храмовника был, вероятно, слишком велик для жителя Страны восходящего солнца.

Мы остановились. Из-за спины рыцаря выехал оруженосец в отлично начищенных доспехах.

— Благородный барон Арт! Мой господин, сиятельный рыцарь-монах Умрехт, имеет честь вызвать вас на поединок…

— Ну, начинается, — буркнул Никер. — Я предупреждал ведь. Это уже второй. Скоро конца им не будет.

— …хотя мой господин — вызывающая сторона, он, однако, просит господина барона, чтобы разногласия между вами были улажены как можно быстрее. Лучше всего — здесь и сейчас, — оруженосец торжественно закончил речь.

Никер хотел что-то сказать, но я остановил его жестом.

— И в чем же эти разногласия? — ироническим тоном спросил я. — Мне жутко любопытно узнать. Тем более, если я не ошибаюсь, мы с господином рыцарем ни разу не имели счастья встретиться.

Умрехт, человек-гора, шевельнулся.

— Мне не нравятся ваши поступки, барон, — с солдафонской прямотой пробасил храмовник.

— Какие еще поступки? — я тоже решил не церемониться.

— Вы нанесли оскорбление божьему суду, освободив прислужницу зла, — шлем заставлял голос рыцаря гудеть.

— По этому поводу господин барон уже объяснился со жрецами, — встрял в разговор Никер. — Господин барон ясно дал понять, что дым от костра и сожженных тел летит прямо к замку и вызывает покраснение глаз господина барона. Возможно, господин барон погорячился, когда разогнал толпу и стражников, но он был раздосадован угрозой своему здоровью. Жрецы приняли это объяснение и обещали впредь не жечь преступников за городскими стенами около главных ворот.

— Чушь! — рубанул рукой рыцарь.

Я не стал спорить. Конечно, чушь. Но жрецы, пожаловавшие в мой замок, волей-неволей согласились с этими аргументами.

— Что-то еще, рыцарь? — равнодушно спросил я. — Вы, кажется, упоминали несколько моих поступков.

— Вы убили почтенных Караска и Тодео! — кольчужная перчатка Умрехта обвиняюще нацелилась в мою грудь.

— Но это навет! — снова возмутился Никер. — Я не знаю, кто вам это сказал, сиятельный рыцарь, однако язык того человека лжив. Эти два жреца просто пропали. Никто не знает, что с ними сталось.

— Они поехали в ваш замок! Чтобы расследовать дело о подкупе священнослужителей. И пропали! — гневно заклокотал рыцарь.

— Навет! — живо отреагировал Никер. — Они исчезли по дороге. При чем тут господин барон? Может, они утонули в пруду или с ними еще что-то приключилось.

Я степенно кивнул, соглашаясь с негодованием поэта. Действительно, мало кто знает, что произошло с теми двумя жрецами. Оказалось, что с ними было просто невозможно договориться.

— Что-то еще, рыцарь? — опять поинтересовался я.

— Вы заключаете дьявольские договора, противопоставляете суд церкви своему ложному суду, — загудел храмовник. — Занимаетесь вещами, противными заветам богов. Вам давно следует предстать перед святейшим судом! Долг каждого ревнителя веры покарать вас!

— Жрецы Фоссано не смогли прийти к единому мнению насчет господина барона и тем самым признали господина барона не подлежащим святейшему суду, — Никер говорил с горячим возмущением, отстаивая правду так, будто бы забыл, что лично подкупил четверых городских жрецов. — К тому же господин барон уже сражался на дуэли с другим рыцарем-храмовником, который выступил с такими же обвинениями. А дуэль — это и есть божий суд. Многоединый рассудил, что храмовник пал жертвой наветов, а господин барон — олицетворение добродетели и благочестия.

Я снова кивнул. Мне понравилось быть олицетворением добродетели и благочестия. Но, к сожалению, несколько монахов-рыцарей, живущих в Фоссано, портили всю мою игру. Они слишком всерьез воспринимали свой долг и жутко мешали. Обычные жрецы Многоединого оказались более практичными и сговорчивыми.

— Мой брат Несторо проиграл схватку, да, — с печалью согласился храмовник. — Он выполнил свои обещания и покинул Фоссано. Верхом на плохой лошади и в скверных доспехах. Вы забрали у него всё, барон! Обобрали до нитки служителя богов!

— Господин барон действовал строго по Кодексу, — Никер поправил свою шапку, украшенную зеленым пером фазана. — Господин барон имел право на лошадь, доспехи и оружие проигравшего. К тому же, сиятельный рыцарь, рассмотрите и такой вариант: если бы господин барон был олицетворением зла, то он просто убил бы своего противника. Но рыцарь остался жив. Разве это не говорит в пользу доброго нрава господина барона?