Видоизмененный углерод

Он никогда не рассказывал, откуда у него эта оболочка. Как и не отрицал, но и не подтверждал слухи о его похождениях в морской пехоте, в куэллистской мемориальной бригаде, в Корпусе чрезвычайных посланников. Один из более взрослых членов банды утверждал, что видел, будто Ватанабе, вооруженный одной лишь трубкой, уложил на пол целую толпу Семипроцентных Ангелов. Другой, малыш из городов на болоте, однажды притащил замусоленный обрывок ролика новостей якобы времен Войны поселений. Ролик был двумерный, поспешно снятый перед началом наступления, но сержанта, у которого корреспондент брал интервью, звали Й. Ватанабе. По тому, как он склонял голову набок, отвечая на вопросы, мы сразу решили, что это и есть наш знакомый. С другой стороны, фамилия Ватанабе достаточно распространена… К тому же парень, рассказывавший про лежащих на полу Ангелов, также утверждал, что переспал с наследницей семейства Харланов, когда та в поисках острых ощущений гуляла по трущобам. А уж в это-то точно никто не верил.

Однажды, в тот редкий вечер, когда я сидел в заведении Ватанабе один и трезвый, я, сглотнув отроческую гордость, спросил у старика совета. Я несколько недель читал и перечитывал рекламные листовки вооруженных сил ООН, и мне был нужен толчок в ту или в другую сторону.

Выслушав меня, Ватанабе усмехнулся, посасывая трубочку.

— И я должен дать тебе совет? — спросил он. — Поделиться с тобой мудростью, приведшей вот к этому?

Мы оба обвели взглядом крошечное заведение и расстилавшиеся за ним поля.

— Ну… да.

— Ну… нет, — решительно ответил старик, снова принимаясь за трубочку.

— Ковач?

Моргнув, я увидел перед собой Ортегу, с удивлением смотрящую мне в глаза.

— Ты собираешься что-то рассказать?

Печально улыбнувшись, я посмотрел на сияющие хромированной сталью столики.

— Наверное, нет.

— Кухня здесь хорошая, — заверила она, неправильно истолковав мой взгляд.

— Что ж, тогда давай поедим.

Ортега провела меня по коридорам на мостик. По её словам, «Летучая рыбка» была списанным воздушным тральщиком, купленным впоследствии каким-то океанографическим институтом. Затем институт или закрылся, или переехал на новое место, его комплекс на набережной был разорен, но кому-то пришла в голову мысль переоборудовать «Летучую рыбку» под ресторан и подвесить её в воздухе в пятистах метрах над заброшенными зданиями института. Время от времени воздушное судно аккуратно опускалось на землю, чтобы исторгнуть из чрева насытившихся посетителей и взять новых. Длинная очередь желающих выстроилась вдоль двух стен ангара, но Ортега помахала полицейским значком, и когда бывший тральщик в очередной раз опустился в ангар через открытую крышу, мы поднялись на борт первыми.

Я уселся, подобрав под себя ноги, за столик, закрепленный на полу на металлической ножке. Мостик окружало слабое мерцание силового поля, поддерживающего температуру на терпимом уровне и укрощающего шквалистый ветер до приятного бриза. Стены вокруг, выложенные шестиугольными прозрачными плитками, открывали вид на раскинувшееся внизу море. Я неуютно поежился. От высоты у меня всегда кружилась голова.

— Его использовали для наблюдений за перемещениями китов, — заметила Ортега, указывая на корпус. — В те времена, когда подобные учреждения ещё не могли позволить себе спутники. Разумеется, после Дня понимания всем сразу же захотелось говорить с китами. Представляешь, киты рассказали о марсианах больше, чем четыреста лет раскопок на Марсе. Господи, киты помнят, как те высадились на Землю! Так называемая «видовая память».

Ортега помолчала.

— Я родилась в День понимания, — вдруг ни с того ни с сего сказала она.

— Правда?

— Да. Девятого января. Меня назвали Кристиной в честь ученой из Австралии, специалиста по китам, работавшей в составе группы переводчиков.

— Здорово.

И вдруг до Ортеги дошло, с кем она разговаривает. Она небрежно пожала плечами.

— В детстве на такие вещи смотришь по-другому. Если честно, я хотела, чтобы меня назвали Марией.

— Часто сюда заглядываешь?

— Не очень. Но я решила: выходцу с Харлана тут понравится.

— Ты не ошиблась.

Подошедший официант голографическим фонариком высветил над столиком меню. Быстро пробежав взглядом перечень блюд, я выбрал наугад что-то вегетарианское.

— Ты не разочаруешься, — одобрила мой выбор Ортега. Она повернулась к официанту: — Мне того же самого. И сок. А что будешь пить?

— Воду.

Выбранные нами блюда на мгновение вспыхнули розовым цветом, и меню исчезло. Ловким движением убрав голографический фонарик в нагрудный карман, официант удалился. Ортега огляделась вокруг, ища нейтральную тему для разговора.

— Значит, у вас… м-мм… на Миллспорте есть подобные заведения?

— Да, но только на земле. С летательными аппаратами у нас негусто.

— Вот как? — Она вежливо подняла бровь. — Миллспорт это ведь архипелаг, разве не так? Я полагала, без воздушных кораблей…

— Очевидное решение проблемы недостатка недвижимости? Конечно, в этом что-то есть, но, по-моему, ты кое-что забыла. — Я многозначительно поднял взгляд вверх. — Мы не одни.

Ортега поняла.

— Орбитальные станции? Они враждебно настроены?