Видимо-невидимо

— А если бы мастер Хейно догадался бы? Заметил, что я задумал что-то, стал бы за мной приглядывать.

— Если бы Хейно мог заметить, он бы заметил…

— Удержал бы меня. Не ушел бы тогда один в Суматоху…

— Ты меня слушаешь, когда я говорю? Или зачем тогда? — рассердился Хо. — Я говорю, что ты иначе не мог — а ты чуть дальше подумать и не пытаешься? Ты не мог, и Хейно не мог. Ты и он — оба. Так, как можете — и не иначе. Иначе это были бы не вы. Не ты и не он.

Видаль отвернулся.

— Я понял.

— Ну и всё тогда, утомил ты, а у меня еще работы непочатый край, всё это вот, — мастер Хо широко развел руками, как бы охватывая бесконечные клубы тумана со всех сторон, — и вон то, и вон то — всё обойти и оглядеть надо.

— Я не про это спросить хотел… — угрюмо откликнулся Видаль.

— О! — воздел руки мастер Хо. — Наконец-то! Неужели!

— Да ну тебя, — отмахнулся Видаль, — Что ты со мной как с дитем?

— А ты дитя и есть, забыл?

— Это как посмотреть.

— А я вот так смотрю — когда ты себя вести начинаешь, как дитя, дитя ты и есть. Хотел бочком-бочком к нужному подобраться? Словно и не нужно оно тебе? Думаешь, старый Хо совсем из ума выжил? Нет! Я знать не знаю, о чем ты спросить хочешь — а что ты до сих пор об этом не спросил, я знаю. И все вроде рядом, вроде то же — да не то. Сейчас спрашивай начистоту или уходи. А прежде подумай: если ты с трех раз вопрос задать не можешь — нужен ли тебе этот вопрос?

— Ответ?

— Вопрос, я сказал. Всё, хватит мое время тратить зря, думай теперь быстро — и спрашивай.

— А вдруг я подумаю и не спрошу?

Мастер Хо рассмеялся.

— Я же тебе сказал: ты — это ты. Ты — спросишь.

— Ладно, — смирился Видаль. — Спрошу.

— Подумать только… Неужели уговорил? Мне, недостойному, твой драгоценный вопрос нужен еще меньше, чем тебе самому.

Видаль растер ладонями лицо, досадливо поморщился.

— Что-то я и в самом деле… Прости, Хо. У меня вопрос-то вот такусенький. Сам не понимаю, почему я так вокруг него выплясываю. Как будто попререк груди застряло… и не выдыхается. Про что другое — выдыхается запросто, а про это и дышать не могу.

— Спрашивай, спрашивай. Хочешь, я отвернусь.

— Да ладно. Ты прав. Не мое это дело. Пойду я. Извини, что я тут… Времени столько… Спасибо за рыбу. Да. Пойду.

Он снова встал и зашагал в туман, не оглядываясь. Мастер Хо принялся ворошить угли, сердито ворча.

— Вот пришел… Сам не знает, чего пришел. Даже не собирается сам спрашивать. Всё ему преподнеси и вручи, чуть не против воли — а чтобы он ни при чем! Наглец молодой. Дурак совсем. Эй, стой, стой! — закричал Хо. — Да что же это такое… Пришел, раздразнил — и уходить! Нет уж, теперь спрашивай. Вот же… Ну надо же! Вокруг пальца обвел. Я же его же и умолять должен, чтобы он свой глупый вопрос, который мне совсем не нужен и которого я слушать не хочу, чтобы он мне его задал!

Видаль вышел из тумана, весь смущенный, смятый.

— Спросить?

— Ну не томи уже!

— Ну я же говорю, всего ничего вопросец.

Смотри, вот Рутгер у Кукунтая живет — а как же он расти будет? Он же совсем пацан, а я же не знаю, как… Как это устраивается? Как у мастера учиться — и расти самому, не застрять в возрасте?

— А тебе-то что до Рутгера? — Хо неодобрительно покачал головой. — У него свой мастер есть. Не свою заботу на себя тянешь — непохвально!

— Но вот же Кукунтай ничего не предпринимает…

— А ты все знаешь, что он предпринимает, а чего нет? — Хо упер руки в бока, сердито подался к Видалю. — Мастер Кукунтай перед тобой отчитывается? А если и ничего не делает. Кукунтай ему мастер. Не ты. Он Кукунтаю ученик. Не твоя забота. Отойди от них. Я уже слышал про твой фокус с зеркалами. От большого ума, думаешь, ты это устроил? А если бы парень рассудка лишился? Два мальца-удальца. Рутгер-то — что с него взять? А ты вымахал, скороспелец, головой под облака — а умишко отстал, в штанах запутался…

Мастер Хо схватил бамбуковую палку и взмахнул ею очень решительно.

— Эй, эй! — закричал Видаль, отскакивая. — Я тебе не ученик, убери свою дубину, я и сдачи дать могу…

— Ишь ты умный какой стал, сразу вспомнил, кто кому ученик, а кто кому нет… Сдачи он мне даст, сопляк…

И они побежали по берегу озера, Видаль впереди, его длинные руки и ноги то и дело мелькали в тумане, когда он уворачивался от вездесущей палки мастера Хо, рисовым колобком катившегося следом — и не отстававшего ни на шаг. Так все озеро кругом и обежали.

— Ну что? — спросил Хо, разливая светлый чай из закопченого чайничка. — Понял, что к чему?

— Понял, — буркнул Видаль, потирая плечо.

— А теперь чайку попьем — и каждый по своим делам. По своим, по своим. На чужие дела жизни не хватит, а спросят-то потом за свои.

— Да вот как бы еще понимать всегда, где свои, где чужие. Сердцем…

— Сердце у тебя большое слишком. И глупое. Если бы надо было только сердца слушаться — у человека мозгов бы и не было. Или не было бы сердца. Оба нужны, понял?

— Понял. А как?

— Ну как. Ты от любого дела прежде всего старайся отвертеться. Хорошо старайся, честно. А если не удастся — тогда деваться некуда, твое.