Ветер забытых дорог

На очаге висел котелок, вода еще не успела вскипеть. Гвендис вымыла руки, протерла холстом больное место, нагрев на огне очага нож, сделала надрез. Больной стонал и мотал головой. Гвендис уверенно продолжала работу. Недаром в Анвардене она привыкла лечить бедняков: запущенные раны были обычным для нее делом.

– Тише, тише. Теперь все пройдет…

Наконец она наложила мазь и сделала перевязку.

Когда Гвендис вышла из юрты, то увидела, что вся семья степняков стоит у входа, и даже сама бабка, опираясь на домочадцев, не села – все в молчании, напряженно ждут.

Гвендис встретилась взглядом с узкими черными глазами старухи.

– Все хорошо. Мы еще побудем, пока твой внук не встанет на ноги. Я присмотрю за ним.

Пришлось остаться у кочевников почти на месяц. Путники жгли костер возле своей кибитки и варили мясо, которое присылала им хозяйка стойбища. Вокруг костра стайками вились раскосые смуглые дети – от еле начавших ковылять малышей до подростков.

Наконец больной стал выздоравливать, и в день, когда он сам вышел из юрты, гости наконец начали собираться в дорогу.

– Подождите, – сказала им бабка. – Спасибо сказать хочу.

На прощание в стойбище устроили пиршество. А перед отъездом к кибитке подошел тот самый кочевник, который повстречал их в степи. Это был подросток лет четырнадцати с узкими черными глазами.

– Поеду с вами, – пропищал он высоким голосом на той же смеси языков, что и старуха. – Бабка велела вас провожать.

«Не стоит брать мальчика в проводники», – мелькнуло у Дайка.

– Я сам знаю дорогу, – возразил он кочевнику.

– Ты не знаешь Степь, а Степь не знает тебя, – сказал мальчик. – Кто будет ручьи находить? Ковыльниц спрашивать, погоду хорошую звать? – Его глаза хитро блеснули.

– Ты можешь говорить с ковыльницами? – с любопытством спросил Сполох.

– Моя мать ковыльница! – сообщил подросток. – Смотри! – Он сорвал шапку и поразил всех, но не только кошачьими острыми ушами, как у ковыльниц, а еще больше – двумя толстыми черными косами, упавшими на плечи.

Это оказалась девушка.

– Эрхе-Алтан посылаю с вами, – торжественно сообщила подошедшая к костру старуха. – Она вас доведет до стены. За то, что моего внука спасли – посылаю внучку вас провожать.

* * *

Эрхе была умелым проводником. Как и обещала, она на протяжении всего пути находила в степи ручьи, заговаривала погоду, била дичь из лука. Ночью она иногда уходила в ковыли, не исключено, что и ее глаза сверкали там в темноте вместе с глазами ковыльниц.

– Ты что там делаешь с ними? – с любопытством расспрашивал девушку Сполох. – А мне посмотреть можно? Или у вас какие-то тайны?

– Нет тайн, – нахмурилась Эрхе, перебирая кончик черной длинной косы. – Но ты не умеешь смотреть. Ты не увидишь.

– А что на самом деле вы делаете? – спросила ее как-то Гвендис, когда однажды на привале девушки вместе пошли стирать на ручей.

– Луне радуемся. Как луна взойдет – так делаем! – Эрхе откинула черные волосы за плечи и подняла руки, показывая, как будто пляшет. – Вся степь радуется с нами. И кузнечики, и ночные птицы. И ковыли.

Сполох был искусный охотник, но в степи Эрхе находила дичь быстрее и лучше него, а стреляла так же метко.

– Надо же, этак ты и меня за пояс заткнешь, – посмеивался Сполох.

Эрхе вызывающе смотрела на него раскосыми черными глазами и уносилась на своей мохнатой лошадке далеко вперед, так что ее даже трудно было разглядеть.

Наконец на горизонте появилась широкая темная гряда, и с каждым днем она становилась все четче, возвышаясь над желтой равниной ковыля.

– Неужели это?.. – удивилась и немного испугалась Гвендис.

– Стена… – тихо подтвердил Дайк.

Гвендис не осталась ждать в поселении кочевников. Раньше Дайк хотел, чтобы она осталась, а он один отправился вперед. Но под защитой Сполоха и Тьора, с таким проводником через степь, как Эрхе, Гвендис и Дайк могли не расставаться раньше времени. Гвендис сама хотела взглянуть на Сатру хоть издали.

Девушка правила повозкой, а Дайк шел рядом, опустив голову. Гвендис чувствовала, как приближается конец их пути. Если бы она могла, то унеслась бы сейчас в степь верхом, как Эрхе, – и выплакалась бы одна среди бескрайнего ковыля.

К кибитке подскакала Эрхе-Алтан. Она часто уезжала вперед, высматривая дорогу.

– Завтра к плохим людям за Стеной придем, – сказала она, ударила лошадку под бока и исчезла в облаке пыли.

На закате остановились и разожгли костер. Великан Тьор приподнял кибитку, чтобы Сполох получше насадил на ось расшатавшееся колесо. Потом он принялся смазывать салом тележные оси, которые в последнее время сильно скрипели.

– А много мы проехали, вот и повозка жалуется! – заметил Сполох.

Гвендис и Эрхе резали куски копченой конины. Солнце клонилось за окоем. Дайк с окаменевшим лицом не сводил взгляда с далекой Стены.

На другой день они подъехали так близко, что она перестала казаться сплошной темной грядой.

– Совсем плохая стена! – приглядевшись, сообщила зоркая Эрхэ. – Как дырявый полог кибитки. Я на лошади въеду. Дырявая стена. Там такие, как я, не живут, – продолжала дочь ковыльницы. – В степи везде живут – а там нет.