Ветер забытых дорог

После празднования солнцеворота Сполох снова запряг лошадь в кибитку и вывел ее за ворота усадьбы. Пора было ехать дальше, но теперь уже без Тьора. Для великана путешествие кончилось, его ожидало возвращение домой с молодой женой, Винфред с Мохового мыса. Астольв согласился отдать ее стьямма, и свадьбу должны были сыграть в ближайшие недели. Тьор сказал Сполоху:

– На осеннем торгу, может, свидимся.

– А ты приезжай к нам в Козий Ручей, Тьор! - позвал Сполох.

…Путники распрощались с Хейфьолле и с великаном, и вот уже колеса кибитки начали писать свои колеи по даргородской земле. Вскоре потянулись бескрайние густые леса. В дебрях таились темные озера. Под пологом высоких деревьев - сосен, елей, дубов - разрастались крушина, дикая малина и бузина, зеленели травы, лежали мхи.

По дороге Сполох, шагая возле кибитки, размышлял:

– Да… Теперь мне достанется дома, что я на полмесяца уехал, а, считай, на год пропал. Будь ты княжич Гойдемир, тогда еще ладно, - рассуждал он. - С Гойдемиром и сама Ярвенна бы велела ехать. А так будет мне на орехи… Конечно, ты небожитель, - продолжал Сполох. - Оно конечно… Только об этом же нельзя никому говорить. А диво, что ты небожитель, а я с тобой, будто ты мне ровня! Но и это, если подумать, ясно. Вот Ярвенна - она нам послана свыше, Даргород - ее вотчина. Вот и поклонишься ей всякий раз. А ты, Дайк, просто так небожитель, без места, без вотчины. Значит, никак особенно тебя почитать не приходится.

– Да я вроде и не прошу, - усмехнулся Дайк.

– Мало ли, что ты не просишь, - возразил Сполох. - Я сам об этом должен рассудить… Ну и вот, - продолжал он, - о чем я еще думаю? Были мы в Сатре. Там золотом чуть ли улицы не мостят. Глядишь - у самого плащ рогожный, а на голове - изукрашенный драгоценный венец. И что чудно? Мне бы одну золотую бляху с каменьями, и был бы я богатый. А даже на ум не пришло попросить или обменяться. Не знаю, почему не взял: не поднялась рука. Как они считали все эти сокровища за мусор, так и мне среди них все казалось, что это мусор. Вот как много всякого чуда на свете, - умудрено добавил он и вспомнил новую заботу. - Точно, зададут мне дома жару… Еще что мать с отцом скажут про Эрхэ? Первое - они и не гадали, что я степнячку задумаю в жены взять. Другое - по нашему обычаю за женой приданое берут, а по ихнему - я сам за невесту должен выкуп платить. Выкуп-то я соберу. Волчьи шкуры им нужны - сам добуду. Трех лошадей - дорогонько… Ну да если родители позволят работать на одного себя год, похожу с купеческими обозами или другой какой заработок найду… Только больше всего похоже, что всыплет мне батька вожжами… - с чувством заключил Сполох.

– Жалеешь, что посватался? - опечалилась Гвендис.

Сполох вскинул брови:

– Да ни капли! Задобрю как-нибудь и отца, и мать. Они посердятся - и простят. Да я сам все понимаю, - Сполох махнул рукой. - Нам с Эрхе непросто будет. Она и веры не нашей, и мамка у нее не человек, а степная дева-ковыльница. Ну и я - пахарь, а она - кочевница, все ей у нас будет непривычно, все не по ее. Только мы с ней все равно поладим. Она мне полюбилась. Хоть и трудно, а уживемся, стерпимся.

Гвендис удивилась:

– Значит, и ты ее очень любишь?

Сполох широко улыбнулся:

– А как же? Эрхе как раз по мне. Я знаю, что другой такой - чтобы как для меня родилась! - на свете не найдешь.

Провести кибитку через лес было непросто, но Сполох стал узнавать местность и показывал дорогу. Все равно порой приходилось прорубаться через кусты или сворачивать с пути упавший ствол. Наконец выбрались на дорогу, обочины которой поросли желтой льнянкой, голубой незабудкой и подорожником.

– Вот и дома… - глубоко вздохнул Сполох. - Еще три денька - и будет Козий Ручей.

Дайк собирался вернуться вместе с Гвендис в Анварден еще до начала осени. Ради безопасности прибиться к торговыми обозу и идти на запад.

Гвендис родит ребенка в своем старом доме, который так долго стоял заброшенным. Потом они продадут дом и переедут в другое место, где бы об их возвращении даже случайно не узнал королевский рыцарь сьер Денел. Дайк займется ремеслом или наймется на военную службу. Должно быть, он, в чьей душе пробудилась память древнего небожителя, не уступит в искусстве нынешним мечеборцам…

«А то… Дасава был музыкантом, - вспомнил Дайк. - Глядишь, возьму сколько-нибудь уроков - да и сам заиграю на лютне». И с невеселой усмешкой невольно думал о том, как мало он знает о самом себе.

Порой у него мелькало: он так и не разгадал свою тайну… Если он Дасава - как и зачем он явился в Обитаемый мир из темницы Ависмасатры? Если он с небес - за что изгнан; или почему, если не осужден и не изгнан, к нему никто не придет на помощь? Но эта загадка больше не держала его за горло. Теперь у Дайка была собственная судьба, свой опыт, потери и поиски. Ни Дасава, ни княжич Гойдемир не были необходимы ему.