Ветер забытых дорог

Взяв лошадь за оброть, он направился к яблоневому саду, где дожидались остальные беглецы. Поднятые среди ночи несколько семей хмуро сгрудились вместе, отворачиваясь от ветра. Но жалоб не было слышно. Даже дети под защитой матерей молчали.

Это были те, кому жить в Сатре давно стало невмоготу, поэтому они поддержали Сияющего в отчаянной надежде на перемену. Они сами знали, что дело может обернуться бедой, но считали, что терять им нечего. Вот почему теперь они безропотно готовились уйти в чащу лесов и одичавших садов древней Сатры.

Геда с виду был совсем спокойным, только его лицо показалось Тимене замкнутым, точно чужим.

– Ты тут, Грона? Все в сборе. Надо уходить, - произнес он.

Тимена до боли сжал кулаки.

– Нет, я просто так не уйду! Я им отомщу сразу за всех, я уничтожу всю эту проклятую Сатру, пусть ее больше не будет никогда! - вырвалось у него с такой яростной убежденностью, что остальным показалось - он сошел с ума.

– Как ты один погубишь всю Сатру, Грона? - перебил его Сполох. - Брось. Пойдем.

В хлопающем на ветру плаще, без украшений, Тимена задыхался от ярости и горя, ему было больно дышать. Они, небожители, так гордятся своей чистотой и причастностью к Жертве. Так боятся мира вокруг! Что ни делай, как ни пытайся изменить жизнь, только попробуй любить кого-нибудь, дружить или надеяться на лучшее будущее - убьют. Как Грону, как Адатту, Итвару. Как скоро убьют Дэву.

Но он, Тимена, сейчас сметет Сатру, страну небожителей, с лица земли. Поднимая кулак и тряся им перед лицом, он представил опустошенную землю и перепуганных, жалких ее обитателей, бессильных перед живым миром. С горящими глазами, сжимая кулаки еще крепче, отчетливо чеканя слова, Тимена проговорил:

– Я - могу! Дэва их пощадил, а я их всех… я не пощажу. Я когда жил в зарослях, видел пригорок такой, а на нем - каменный столб. А под ним сердце Сатры. Надо его вырвать с корнем… Вырвать у Сатры сердце. Пусть они все здесь сдохнут. Осквернятся и сдохнут! - злорадно повторил Тимена.

Теперь ему показалось, что стало даже легче дышать, а комок боли в груди, от которого хотелось выть, растекся теплом.

Небожители сперва онемели, потом заговорили все разом. Этого нельзя было даже вообразить - чтобы кто-нибудь осмелился коснуться сердца Сатры. Пока самоцвет с небес хранится в земле, земля в границах Стены считается чистой. Вынуть сердце - это означает конец самому народу небожителей. Они останутся лицом к лицу с Обитаемым миром. Им уже больше не будет обещана Жертва. Тимена только непреклонно качал головой.

– Я уже решил. Конец Сатре и вот этой, - он топнул ногой о землю, - и «Сатре в душе»!

– Нет! Грона, не надо, они все сойдут с ума от страха, если узнают! - внезапно воскликнула Гвендис.

– А ты думаешь, я им не скажу? Я нарочно пойду к тиресам на площадь и скажу, - вне себя, бросил Тимена. - Конечно, узнают!

Он готов был дать тиресам закидать себя камнями, как Грону, лишь бы воочию увидеть плоды своей мести.

– Грона, не надо! - Гвендис протянула к нему обе руки. - Не надо мстить, лучше спаси Дэву. Его же убьют, а он старался изменить жизнь в Сатре!

Блеск в глазах Тимены погас. Смягчившимся, тихим голосом он ответил:

– Ты знаешь, как его спасти? Тогда я не буду мстить. А что надо делать?

Элеса со своими товарищами грелись у костра в развалинах, передавая друг другу долбленую баклажку с вином. Отхлебывая вино, Элеса запрокидывал голову, и на его напряженной шее было видно облегающее серебряное ожерелье. Рукав сползал с запястья, на котором блестела заплетенная косицей полоса браслета. Ночь была - их время, ночью из-за них никто в Сатре не смел соваться на улицу.

В вино был подмешана дейявада, - Элеса сам насушил ее еще с лета. Под конец зимы с особенной силой начинает мучить тоска, и на это время он привык запасать побольше бодрящего зелья. Волосы у Элесы стали еще реже, черты - резче. Подбородок неровно побрит, вдоль щек - резкие складки. Казалось, за зиму он постарел. Так же безрадостно выглядели его друзья. У всех на плащах - давний слой грязи.

Услышав шум и крики неподалеку, Элеса вскочил на ноги.

– Пойдем смотреть, - бросил он.

Остальные потянулись за ним. Они увидели, как факельное шествие удаляется от дома. Дверь была выломана. На пороге лежал убитый хозяин. А воины с факелами уже высаживали дверь в дальнем конце улицы.

– У-у! - присвистнул Элеса. - Тиресы кого-то режут, а нам-то и не доложились! Что ж так! Позвали бы - мы бы им помогли.

Его ребята уже бросились "помогать". На женской половине, распугав плачущих рабынь и домочадцев, они захватили хлеб и кувшин с вином, кусок копченого мяса. Граненый кубок с алмазами один из грабителей небрежно смахнул со стола на пол. Элеса наклонился к трупу хозяина и вынул у него из руки ржавый меч, которым тот пытался защищаться, пока был жив. Его друзья вывалились из дома, передавая друг другу прихваченный кувшин. Вино текло по лицам и по одежде. Хозяина так и не отодвинули с порога, гурьба грабителей просто переступила через него. Трое остались в доме в поисках хозяйки или молодых рабынь.