Ветер богов

— Странные вы, мужчины: одни, садясь рядом со мной в машину, начинают нервно ощупывать мои коленки, другие столь же нервно — кобуры своих пистолетов. Не знаешь, на кого из вас злиться, а кому сочувствовать. Между тем на втором этаже этого особняка, в комнате для молитв и покаяний — существует здесь и такая, вас с огромным нетерпением ожидает госпожа Ленерт.

— Простите, не понял?

— Я сказала: вас ждет госпожа Ленерт. Вот уж не думала, что, услышав имя «папессы», вы решитесь переспрашивать его.

— Но в это невозможно поверить. Госпожа Ленерт, «папесса», здесь? — с непосредственностью провинциала ткнул он в сторону виллы пальцем. — Как она могла оказаться на острове? Я спрашиваю совершенно серьезно, — повысил голос Скорцени. — Хватит с меня мифической мадемуазель д’Ардель.

— Прекратите, господин Скорцени! — вдруг возмутилась Марта фон Эслингер. — Сие вам должно быть известно лучше, чем мне.

От неожиданности штурмбаннфюрер замялся.

— А что вы хотите от мужчины, который столько времени нервно рассматривал ваши коленки, не решаясь притронуться к ним? — наконец нашелся он.

— Вот вам урок, Скорцени: нельзя «первому диверсанту рейха» менять разлагающий климат Италии на не менее разлагающий климат Корсики. Надеюсь, услышав имя бедного, вечно молящегося монаха Тото, переспрашивать его вы уже не решитесь. И не только потому, что постесняетесь моей въедливой ухмылки.

68

Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что Марта фон Эслингер не лгала: там, в глубине комнаты, почти у самого окна, между огромной, на всю высоту стены, картиной «Мадонна с младенцем» и небольшой кафедрой для чтения Библии и покаяний, действительно стояла Паскуалина Ленерт. Скорцени признал ее как-то сразу, еще даже не разглядев как следует лица; признал, несмотря на то, что сейчас она была одета в длинное светское платье, очень напоминающее платья придворных дам прошлого столетия.

— Да хранит вас Господь, Скорцени, — негромко и взволнованно проговорила «папесса», осеняя приблизившегося штурмбаннфюрера крестоналожным движением руки. — Уверена, что вы будете снисходительны к слабой женщине и не станете обвинять в той настойчивости, которая была проявлена мной в попытке встретиться с вами.

— Как снисходительны были и вы ко мне, когда какое-то время назад я столь же настойчиво прорывался к вам в резиденцию папы римского «Кастель Гандольфо». Вот что значит быть дальновидно терпимым к порывам и порокам друг друга.

— Вы заговорили устами библейского мудреца, — улыбнулась «папесса». — Это уже кое о чем свидетельствует.

— Кое о чем.

Сменив одеяние, она и сама как бы изменилась: теперь перед Скорцени стояла не монахиня, а вполне симпатичная светская женщина, с коротковато стрижеными, крашеными рыжеватыми волосами, которые свидетельствовали о ее попытке скрасить налет возраста; а щедро напудренное симпатичное лицо со слегка расширенным вздернутым носиком и умопомрачительные духи, создающие вокруг Паскуалины томное благоухание, — о ее жестоком намерении любой ценой понравиться мужчине. Пусть даже погрешив против канонов своего монашеского сана.

Впрочем, на то она и «папесса», чтобы позволять себе то, что непозволительно другим женщинам из папского окружения.

— Это похвально, господин Скорцени. Поэтому уверена, что вы также простите мне и то, что в разговоре с вами я представилась госпожой д* Ардель.

— Так это были вы?! Вы, а не госпожа Эслингер?

— Если синьора Эслингер уверяла вас в обратном, то взяла грех на душу, — успокоительно улыбнулась Паскуалина. — Существуют грехи, которые способен прощать не только Бог, но и всякий великодушный мужчина.

— Вот оно что. Француженка, говорящая на немецком с убийственным для берлинского слуха австрийским акцентом, — мягко улыбнулся штурмбаннфюрер, принимая предложение «папессы» отойти от «Мадонны» и распятия и присесть за небольшой столик. Сногсшибательная конспирация!

Скорцени слегка плутовал против правды: никакого особого австрийского акцента в речи фрау Ленерт не сохранилось. Однако решил: пусть папесса считает, что все равно он расшифровал бы ее, а его появление здесь — своеобразная игра в поддавки.

Открылась дверь, и на пороге появилась Марта фон Эслингер.

— Стол накрыт, фрау Ленерт, — объявила она, склонив голову.

Взгляды Ленерт и фон Эслингер встретились и на мгновение застыли. Это был обворожительный бессловесный сговор двух соперниц-единомышленниц. Поняв это, штурмбаннфюрер как-то сразу почувствовал себя неуютно.

Предложив Скорцени перейти в соседнюю комнату, то есть последовать вслед за хозяйкой, она тем не менее позволила себе нанести очередной удар:

— Не волнуйтесь, господин штурмбаннфюрер, я не стану напоминать о том, что в резиденции папы вы предстали передо мной в роли доктора Рудингера, консультанта строительной фирмы «Вест-Конкордия» из, если мне не изменяет память, города Санкт-Галлена.

— Вот такой вы мне нравитесь, — уже откровенно рассмеялся Скорцени, и едва спохватился, чуть было не положив ей руку на плечо. Вовремя сдержавшись, он сконфуженно взглянул на «па-пессу»:

— Простите, фрау Ленерт.