Вестерн в стиле рок-н-ролл (СИ)

- Какого чёрта ты это сделал? - перебил я. Спокойствие меня покидало. - Дать тебе, как следует, в рыло?

Он посмотрел на меня холодно, величаво и... с сожалением. Клянусь, это было сожаление!

- Я собираюсь оставить тебя, Клайв.

- Меня? - от невероятности услышанного, гнев мой испарился. - Оставить? Зачем? - Эти вопросы покажутся вам глупыми, но это лучшее, что я смог из себя выдавить.

- Затем, что я оставляю карьеру охотника за головами! - Джордж встал, и величавым жестом описал дугу. Будто представил меня королевской семье. - Я собираюсь купить ранчо в восточном Суссексе.

- Зачем?

- Займусь овцеводством.

От этих слов меня чуть не вывернуло наизнанку, настольно глубока была греховность его желаний.

Так низко не падал ещё ни один охотник за головами. С самой вершины иерархической лестницы, рухнуть в самую пропасть? Невозможно! Сделать это по собственному желанию? Ещё невозможнее!!

"Эх, Хью! - с горечью подумал я. - Почему ты не выполнил своих обязанностей? Почему выпустил слово на волю?" Я не сомневался, что виновницей морального разложения стала затрёпанная книжонка.

Чтобы дать себе паузу и привести мысли в порядок, я несколько минут пространно разглагольствовал о превратностях судьбы. Говорил, что в жизни случается всякое, и если отставной рейнджер заводит стадо длиннорогих майсур или, на худой конец, племя дрессированных блох и выступает с ними в цирке - это одно. Это можно понять и простить, и ни один стрелок этого не осудит.

- Но стать овцеводом? - я воздел руки к небу. - Это означает упасть на самое дно! И даже ниже!

- А разве можно упасть ниже дна? - спросил Джордж.

- Можно! - уверил я. - Это значит пробить задницей дырку! - Джордж посмотрел на меня с удивлением. - И зная тебя, уверяю, так и получится! Ты пробьёшь в аду дырку и упадёшь ещё ниже!

Некоторое время мы молчали. Пока я боролся за душу своего приятеля, наползли сумерки. День плавно преобразовался в ночь. "Всё в жизни меняется, - философски подумал я. - Самый замечательный ясный день превращается в ночь. И даже так: чем ярче день, тем чернее ночь".

На небе сияли звёздочки. Они казались сегодня ближе, чем обычно. Я вспомнил легенду о роботе, который решил добраться до Бога. Гордый безумец призвал своих друзей из ближайшего автосервиса, и они начали строить телескопическую руку из высоколегированной стали. Рука должна была состоять из ста двадцати трёх тысяч колен и приводиться в движение автономными серводвигателями. Вначале строительство шло хорошо и быстро продвигалось, но когда рука стала выдвигаться на двести километров, подрядчик по имени Вавилон использовал некачественные патрубки - ему захотелось срубить бабла сверх утверждённой сметы (алчный сукин сын!). Рука переломилась и рухнула, из разорванных шлангов хлынуло гидравлическое масло, и залило окрестности на сорок дней пешего пути. Роботы-механики переругались между собой и перестали понимать исходный код друг друга. С тех пор достигнуть Бога невозможно... во всяком случае, рукой.

Красивая легенда, правда? Я понимаю, в ней много фантазии. Например, в ста двадцати трёх тысячах колен накопилась бы такая погрешность (и такой люфт), что никакие гипер-компенсаторы не справились бы. Но эти мелкие неточности не умаляют ценности древнего сказания. Оно не справочное пособие по роботостроению, оно учит нас совсем иной мудрости...

- Не горячись, старина, - миролюбиво продолжил я. - Полюбуйся на звёзды, глубоко вздохни и не спеша расскажи, что навело тебя на эти безум... странные мысли?

Джордж раскурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек и передал мне. Я предпочитаю жевать табак, но в этот раз принял трубку - разве мог я поступить иначе?

Ветер улетел за холмы почивать, а потому дым слоился и витал вокруг нас, как невесомое ватное одеяло. За холмом затрещал скорпион. Я подумал, что лучше будет растянуть по периметру лагеря верёвку из конского волоса. Эти твари её опасаются.

- Просвещение! - произнёс Джордж и надолго замолчал, будто принадлежал к индейскому племени Чау-Чау. - Я понял, что мы живём неверно, что погрязли в... в...

Здесь моего приятеля стопорнуло, как плохо смазанный редуктор, и у меня появилась надежда. "Раз он не может точно сформулировать своих претензий, в чём конкретно мы погрязли и прочие, значит, остался шанс!" - возликовал я. Отравленная книжная пилюля длинною в неделю, не подрубила в Джордже живительный стержень невежества. Бодрящий ручей его необразованности ещё пробивался сквозь иссушающие пески знаний.

- В общем, нужно вернуться к истокам, - нашелся, как продолжить Джордж. - Отринуть лишнее, освободиться от лишнего, опроститься, - я машинально считал буквы "о", - найти себе дело по душе и обрести покой.

- Четыре "о", - сказал я.

- Что?

- Ты четырежды употребил букву "о". Отринуть, освободиться, опроститься, обрести.

- Это плохо?

"Нужно эту букву запретить! - подумал я. - Что за книгу он читал? Такие книжонки следует разбрасывать на территории индейцев. Через полгода ни одного дикаря не останется. Все они опростятся или опоросятся".