Весной в последний раз споет жаворонок

— В мире нет ни одной разработки, — подхватил Ганц, — благодаря которой при распространении атомной энергии сокращаются выбросы двуокиси углерода. Более того, при увеличении выработки атомной энергии в 12 раз количество этих выбросов к середине XXI века вырастет примерно на 43 миллиарда тонн — больше чем в два раза.

— Нам грозит климатическая катастрофа, — продолжила Валери Рот, — нам грозит ядерная катастрофа. И нет ничего безответственнее, чем повышать этот риск. Уже сегодня Комиссия по урегулированию ядерных вопросов оценила вероятность разрушения реактора в 2000 году — только для США! — в 45 процентов.

— Тогда почему, — огорченно спросил Марвин, — участники последней конференции по оценке мирового климата также требовали прекратить выбросы двуокиси углерода в промышленных странах при помощи атомной энергетики?

Ганц отхлебнул глоток чая, руки его дрожали. Боль из желудка переместилась выше и усилилась. Со сколькими неверящими ему приходилось говорить — и они соглашались с ним, и обещали никогда впредь не участвовать в разрушении мира. Может быть, и этот мужчина, в конце концов, послушает его? Многие изменили свои взгляды — почему бы этому не произойти и сейчас?

Боль засела в груди. Ганц с трудом заговорил:

— Уже были выступления сторонников атомных станции в Торонто. Однако в их документе четко написано: «Если возникает необходимость привлечения в мирных целях атомной энергии, в первую очередь должна быть абсолютная уверенность в том, что будут исключены все связанные с этим опасности, — а именно: нерешенная проблема распространения ядерного вооружения и нерешенная проблема возможных аварий». Так написано в документе, доктор Марвин, и я участвовал в его разработке. И я говорю вам: вы никогда не можете ждать от атомной энергии решения всех проблем, но в любой момент — страшную катастрофу…

«…В любой момент — страшную катастрофу»… Эти слова вновь прозвучали в ушах Марвина, когда джип Эванса, подпрыгнув на ухабе, вернул его в действительность.

— …такие же преступления есть и у вас. Просто вы не знаете.

— А вы? — в своем разочаровании Марвин стал агрессивным. — Откуда вам это известно? Что вы вообще знаете о Германии? Многие из присутствующих даже понятия не имеют, где она находится.

Эванс озлобленно огрызнулся:

— Что до меня, так я кое-что знаю о вашей стране, мистер Марвин. Я там был.

— Вы были в Германии?

— Я же говорю.

— Когда?

— Двенадцать лет назад. В 76-м. Сначала во Франкфурте, потом в Мюнхене и в Гамбурге. Четыре месяца, мистер Марвин, — Эванс помолчал, потом вновь вернулся к волнующей его теме. — У вас совершаются те же самые преступления, поверьте мне. Наши репортеры в свое время думали, что с их помощью разразится скандал, какого еще не было. И они это устроили. И что? Господа в Вашингтоне были взволнованы несколько дней. Вывезли реактор: вот, пожалуйста, мы делаем все. И люди, живущие не так близко к станции, уже обо всем забыли! Говорю вам, мистер, великие и богатые, это отродье убийц, все они в течение тысячелетий научились вести себя так, что люди быстро все забывают. Какая глупость! — вскричал он и иссохшей рукой ударил себя по лбу. — Мы глупы! Нас по-глупому воспитывают, мы по-глупому живем всю жизнь. Они знают, что делают. Умеют дрессировать нас. Знают нашу жизнь. Знаете, как выглядит наша жизнь, мистер? Жрем, трахаемся, смотрим телевизор. Так же и во Франции, и в России, и в Англии. Помните, как было с большим несчастьем в Виндскале?[1] Правительство молчало двадцать пять лет, прежде чем заговорило об этом открыто.

Эванс кричал в таком запале, что даже остановил машину посреди пастбища. Закашлявшись от волнения, он продолжал:

— Дети, родившиеся в сороковых-пятидесятых годах, как мой племянник Том, только с молоком матери получили больше радиоактивности, чем бедные черви из штата Невада, где проходили ядерные испытания. Чудовищное преступление! А что сделало правительство? И теперешнее, и то, что было до него? Все проклятые Богом правительства, начиная с 1945 года. А ни хрена они не сделали, все вместе. Ничего, ничего, ничего… За сорок лет — абсолютно ничего. Потом, правда, вывезли реактор, и только потому, что один раз — всего один раз! — поднялся слишком сильный скандал в прессе и на телевидении. Это был плохой год для администрации Рейгана. Год, когда ребята с телевидения стали слишком смелыми. Здесь, и в долине реки Саванна в Каролине, и в Роки Флетс недалеко от Денвера в Колорадо. Там было то же самое, что и у нас. И там тоже отключили реакторы. Вам надо съездить туда, мистер. Непременно надо.

Марвин дважды пытался его перебить, наконец, это удалось:

— Я уже был там, мистер Эванс. И на Саванне, и в Роки Флетс.

— И все видели?

— Да. Все видел.

— И знаете, как себя ведут политики?

— Да, мистер Эванс.