Вещий Олег

Он не устал от поединка, только чувствовал дрожь от огромного напряжения. Он победил не силой и не хитростью, а расчетом и подумал не о Рюрике, а об Олеге: тот бы оценил его схватку. Но подумал мельком, взбираясь на откос по следам куда-то спешившего второго вятича. С мешком, который тот нес за левым плечом. Что могло быть в этом мешке? Еда для Урменя?..

Лапти не вдавливаются в землю, не оставляют следов на опавшей листве, да и шаги в них беззвучны. Но лазутчик Хальварда упоминал о приметном камне, возле которого Сигурд впервые увидел Урменя, а вятич нес мешок, и Сигурд не колеблясь двинулся вперед по течению, придерживаясь опушки. Весна еще не распустила листву подлеска в полную силу, вдоль берега густо росли сосны, и Сигурд видел достаточно далеко. Да еще посчастливилось: вятич оступился, и влажный мох сохранил легкий отпечаток его лаптей. Рус не подвел: вятич направлялся к приметному камню, а пристали они в заводи только потому, что была она в кустах.

Впереди за сосновыми стволами что-то темнело. Сигурд пригляделся, понял, что зеленеет груда нарубленных еловых ветвей, и остановился, напряженно прислушиваясь, но ничего необычного не уловил в однообразном лесном шуме. Необычной оставалась куча еловых веток, и он шел к ней с особой осторожностью, часто останавливаясь и вслушиваясь. Кругом частоколом стояли молодые сосны, сучья их, давно отмершие внизу, зеленели над головой и шумели там под несильным ветерком. А у земли было безветренно, и в этом безветрии Сигурд вдруг уловил грубый мужской голос. Голос доносился от еловой кучи, но как бы из-под нее, ниже и глуше. Он не смог разобрать ни одного слова, как ни вслушивался, но понял, что голос звучит из ямы и что яма эта подле еловой кучи, которой, вероятно, и была скрыта, пока сюда не пришел вятич с мешком. А это означало, что Урменя прячут в ней, причем наверняка связанного, если принять во внимание его силу.

Конечно, можно было подобраться к самой яме и вынудить противника там и принять бой. Но прежде чем погибнуть, вятич наверняка зарубил бы Урменя, в этом Сигурд не сомневался. Значит, оставалось ждать, пока он не вылезет из ямы, и только тогда завязывать бой.

Не спуская глаз с еловой кучи, Сигурд обошел ее и увидел узкую промоину, откуда и доносился грубый голос. Обнаружив, где противник, Сигурд прикинул, откуда он появится, и стал так, чтобы оказаться за его спиной. Теперь оставалось ждать, и он внимательно и неторопливо осматривал место грядущей схватки.

Как ни был готов Сигурд, а вятич появился неожиданно, точно выпрыгнул из-под земли. Он не заметил Сигурда, стоял к нему спиной и совсем не ожидал боя. И опять у Сигурда была полная возможность напасть сзади, и опять он не воспользовался ею, а, как и на берегу, шагнул навстречу и негромко сказал:

– Защищайся.

Вятич развернулся мгновенно и тут же бросился на Сигурда, выхватив боевой топор. В отличие от того, берегового, он был высок и строен, ловок и подвижен и искал не удобной позиции, а – боя. Он не пугал, не перебрасывал топор из руки в руку, но отточенное лезвие сверкало с такой быстротой, что трудно было поймать его взглядом. Отмахиваясь мечом, Сигурд поспешно отступал перед бешеным молчаливым натиском.

Но отступал, куда задумал: в чащу, где сосны росли густо и где действовать мечом было куда удобнее, чем размахивать топором. Он скорее удивился, чем растерялся, он не утратил способности оценивать схватку и соображать и твердо помнил, что не сможет отбить длинное топорище одноручным мечом русов. Надо было сковать широкие замахи, ограничить их, но при этом ни в коем случае не показывать яростному вятичу, что его заманивают в чащу. Сначала следовало раздразнить противника, разозлить его, и Сигурд нарочно дважды поскользнулся, нарочно сделал несколько неуклюжих выпадов, а потом просто побежал в лес. Он боялся, что вятич не кинется вдогонку, но торжествующий гнев – тот ослепляющий воина призрак легкой победы, о котором никогда не забывал напоминать Рюрик, – уже овладел стремительным врагом.

И тут Сигурд резко остановился, развернувшись лицом к противнику. Он уже определил место поединка – то место, где замахи боевого топора на длинной рукоятке были скованы тесно растущими соснами. И теперь уже меч варяга ослепительно засверкал перед глазами вятича, только начинавшего соображать, в какую ловушку он угодил. Теперь вятич спасал свою жизнь, короткими ударами топора прикрываясь от прямых выпадов Сигурда.

Это были ложные выпады: Сигурд вовремя убирал меч, чтобы уберечь его от ударов топора. Он уже знал, что должен сделать, но, чтобы добиться этого, надо было злить противника и не давать ему передышки.