Весенний снег

Но Зинаида Ильинична, как видно, не заметила этой корявости, а напротив, как-то сразу чутко восприняла ее слова, пододвинула Вере Михайловне стул, сама села напротив.

— Так я говорю, — уже более сдержанно продолжала Вера Михайловна, — как в сорок втором меня отсюда эвакуировали, так я и потеряла связь… О маме написали: "Умерла от голода, похоронена на Пискаревском".

Она заметила, что у хозяйки заслезился один глаз.

Это было странно. Правый смотрел нормально, а левый слезился.

Зинаида Ильинична поспешно встала, взяла с тумбочки папиросы, спички, пепельницу.

— Курите?

— Нет, спасибо, — отказалась Вера Михайловна.

Зинаида Ильинична затянулась, выпустила в сторону дым и спросила:

— Вы не Антонины Ивановны дочка?

— Нет. Маму звали Маргарита Васильевна. Я Зацепина по отцу.

— По отцу? — переспросила Зинаида Ильинична.

Она напряженно думала.

— Может, Захара Ильича? — осторожно спросила Зинаида Ильинична.

— Нет, — полушепотом, так же осторожно ответила Вера Михайловна. Моего папу звали Михаилом. Михаил Петрович.

— Михаил Петрович, — повторила Зинаида Ильинична, щуря слезившийся глаз. — Да что же это я?! — спохватилась она. — Раздевайтесь. Чай пить будем.

Она настояла, чтобы Вера Михайловна разделась, усадила ее к столу, сунула в руки свежую газету и выбежала на кухню. Вера Михайловна читать не стала, принялась разглядывать комнату. В ней было много вещей, и потому она казалась тесноватой. Чуть ли не треть ее занимала широкая кровать с подушками с двух сторон, а посредине-кукла на маленькой подушечке. Кукла была приодета, причесана, но, судя по всему, дети здесь не жили. Жила одна хозяйка. Еще бросилось в глаза обилие цветов. Они стояли у стен и на окнах в глиняных, обернутых цветной бумагой горшочках. А на самом видном месте висел портрет ребенка, написанный плохо, и было неясно, кто изображен на нем, мальчик или де- вочка.

Зато другое для Веры Михайловны уже стало ясно:

она была убеждена, что Зацепина-то Зацепина, да не та. Но это требовалось выяснить окончательно, да и уходить сейчас было неловко, тем более что хозяйка принимает ее душевно, вот бегает, накрывает на стол. Высокая, некрасивая, в бигудях, она выглядела нескладно, и в этой нескладности и суетливости было что-то трогательное. Вера Михайловна даже спросила:

— Может, помочь?

— Что вы, я мигом.

Она расставила чашки, вазу с фруктами, вазочки с печеньями и вареньями,*внесла большой чайник и окинула стол внимательным взглядом.

— Извините, выпить нечего.

— Это и ни к чему. И так все отлично, — одобрила Вера Михайловна и сама удивилась своим словам:

"Я как на уроке. Высший балл ставлю".

Некоторое время они молчали, старательно пили чаи, не решаясь продолжить начатый при встрече разговор.

— Значит, однофамилица? — наконец проговорила Зинаида Ильинична.

— Выходит, так, — согласилась Вера Михайловна.

— Все равно приятно, — мягким голосом произнесла Зинаида Ильинична.

— И мне тоже.

— А вы вареньица, земляничного, клюквенного, сливового?

— Я уже. Спасибо, спасибо.

Зинаида Ильинична улыбнулась, показывая крупные пожелтевшие от курения зубы.

— А сюда приехали в отпуск или по делу?

— Да сын у меня… Больной он…

— Да что же это такое на нас, на Зацепиных! — воскликнула Зинаида Ильинична, и голос у нее дрогнул, и второй глаз заслезился.

Она поспешно ладошкой, как ребенок, утерла слезы, торопливо закурила и, справившись с волнением, объяснила:

— Мой Ванечка, — она указала на тусклый порт.

рет. — Так же, как и вы… Через Ладогу отправились, и… концов нет…

— Искать надо, — посочувствовала Вера Михайловна.

— Искала. До сих пор ищу.

— Может, фамилия другая? Может, усыновили?

Зинаида Ильинична рывком притушила папиросу.

— А вот об этом… И то верно… Благодарю вас.

Еще немного посидели, и Вера Михайловна стала прощаться.

— Сереженька-то ждет. Сегодня воскресенье, впускают пораньше.

— Да, да, — согласилась Зинаида Ильинична. — Чего бы ему?..

Зинаида Ильинична взяла с туалетного столика мохч натую собачонку^ протянула Вере Михайловне,

— Ну что вы…

— Нет, нет. Не обижайте.

Попрощались тепло, даже обнялись.

— Заходите. Всегда рада буду.

Уже на лестнице Зинаида Ильинична крикнула:

— Адрес! Свой адрес скажите!

Вера Михайловна назвала адрес Федора Кузьмича, помахала Зинаиде Ильиничне рукой и ушла с хорошим чувством на душе, будто и в самом деле у родственников побывала.

Еще издали Вера Михайловна увидела большие глаза сына. Он сидел в конце коридорчика, в игрушечном уголке, чуть в сторонке от других детей, но не играл, а то и дело посматривал на дверь, ожидал ее. Он даже не обрадовался подарку Зинаиды Ильиничны — пушистой собачке, а тотчас, как только Вера Михайловна поцело~ вала его, обхватил ее за шею и зашептал в самое ухо:

— Мам, а меня профессор смотрел. Одного меня только.

Он был переполнен этой новостью, как будто сознавал и понимал ее значение.

— Так это ж хорошо, Сереженька, хорошо, — успокоила Вера Михайловна и увлекла его подальше от детишек, в их уголок среди цветов, за телевизором.

Она и сама почувствовала, как у нее задрожало сердце от этой новости.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи. Когда он тебя смотрел?