Весь шар земной...

Об его последних днях мы знаем мало. Быть может, узников выдал предатель. По одним сведениям, Кулика перевели в барак смерти, где без присмотра и помощи валялись в бреду больные сыпным тифом. Там он заразился и умер. По другим сведениям, ученый был жестоко избит на допросе, и его жизнь оборвалась в холодном подвале.

Память погибшего отметили лишь в первый послевоенный год. В некрологе говорилось, что Леонид Алексеевич Кулик был единственным человеком, первоначально правильно оценившим масштабы и характер необыкновенного явления в Сибири. «Несмотря на большую критику, которую он встретил в самом начале, он настойчиво и упорно продолжал работу по Тунгусскому метеориту, обратив впоследствии внимание на это падение ученых всего мира», — подчеркивалось в некрологе.

Вниманию ученых к Тунгусскому метеориту, привлеченному Куликом, уже не суждено было угаснуть: приближалась эра освоения космоса, и все, что связывалось с вторжением небесных тел из космического пространства, приобретало особое значение.

Его тропа

Я познакомился с Леонидом Алексеевичем Куликом за несколько лет до войны. Но многое знал о нем гораздо раньше, со времени первых его экспедиций.

Красноярск в конце двадцатых годов оставался еще довольно тихим, провинциальным, и такое событие, как поиски Тунгусского метеорита, было в жизни города явлением выдающимся, обсуждавшимся очень широко.

Газету «Красноярский рабочий» расхватывали в киосках. Об экспедициях Кулика судили по-разному. Находились очевидцы событий 1908 года, вспоминали белые ночи, слухи о небывалых пожарах в тайге, о «конце света».

Хорошо помню, что и у нас в Сибири нашлось достаточно людей, с недоверием относившихся к поискам метеорита. Некоторым вообще казалось непонятным, зачем его искать, тратя на это народные денежки.

А когда снаряжалась экспедиция на помощь Кулику, многие попросту смеялись над этой затеей: что за невидаль — один в тайге? Тысячи охотников уходят в одиночку на промысел зверя, и никто их не ищет.

Неподалеку от дома, где прошло мое детство, на той же улице жило семейство Попелей. Ребята были постарше меня, но не настолько, чтобы называть их иначе, чем Сашка и Димка.

И вдруг на страницах газеты «Красноярский рабочий» стали появляться заметки, подписанные: «Д. Попель». Неужели Димка?! Не может быть!

Оказалось, может. У него выявился талант журналиста. Вскоре корреспонденции Дмитрия Попеля стал печатать и Новосибирск, тогдашняя «столица Сибири».

Дмитрий Попель не раз брал интервью у Кулика, а затем, как вы знаете, участвовал в экспедиции, организованной для помощи ученому. От него я и по горячим следам, и позднее услышал и узнал многие подробности.

Расспрашивал также Витторио, спутника Кулика во второй его экспедиции, писателя Виктора Александровича Сытина. «Я любил его», — так назвал он свои воспоминания о Кулике. В них, как мне кажется, проникновение в самую суть характера такого замечательного человека, каким был Леонид Алексеевич Кулик.

Люди одержимые, в науке да и в любом творческом деле, иногда трудны для окружающих. Увлеченность, страстная вера в свое дело порой доводят до нетерпимости к тем, кто сомневается в их заключениях, выводах, идеях.

Это далеко не лучшее качество ученого. Но пожалуй, у Кулика оно развивалось под влиянием той действительно странной атмосферы, в которой он жил и работал. То была атмосфера, где вполне закономерные сомнения сменялись порой открытым недоверием, а иногда и едва скрытой насмешкой. Его поддерживали несколько крупных ученых, но тем не менее каждая экспедиция давалась ему с боем.

Он, как мы знаем, ошибочно объяснил происхождение воронок на болотах. Однако после первой экспедиции высказывались сомнения решительно во всем, и даже в том, что в районе Подкаменной Тунгуски действительно упал метеорит. Тут трудно было сохранять спокойствие.

В 1939 году, когда Кулик готовил свою четвертую экспедицию, я работал в газете «Красноярский рабочий», корреспондентом которой был в свое время Дмитрий Попель.

К этой газете Леонид Алексеевич питал определенное расположение.

Он вспоминал, что «Красноярский рабочий» всегда поддерживал его, а в 1927 году даже напечатал приложение к воскресному номеру: тоненькую брошюру «За тунгусским дивом» — первый рассказ Кулика о поисках метеорита, откуда я и позаимствовал для своего очерка забытые со временем подробности. Он был удивлен и даже растроган, когда при встрече я принес ему сохранившийся у меня экземпляр. Но сделать на нем авторскую надпись почему-то отказался.

Годом раньше мне довелось самому побывать на Подкаменной Тунгуске вблизи Вановары. Я сказал ему об этом. Он рассеянно кивнул головой.

Интервью, которое я взял у Леонида Алексеевича, было коротким и сдержанным.

— Сейчас преждевременно. Будем говорить подробно, когда вернусь из тайги.

Последний раз я видел ученого немного спустя на Ангаре в таежном селении Кежма.