Весь Роберт Хайнлайн в одном томе

Поиски леди с собакой стали казаться ему делом безнадежным. Улица была битком забита веселившимися людьми, которые наблюдали за парадом Общества Венеры. Дышать было тяжело, но еще тяжелее — просто двигаться и продолжать поиски. Он с облегчением вздохнул только тогда, когда свернул на Бурбон-стрит, где размещался Французский квартал — и вдруг увидел собаку.

Он не сомневался, что встретил ту самую собаку. На ней был костюм клоуна и колпачок, но это не помешало ему заметить удивительное сходство с его собакой. Он поправил себя — с Бродягой.

Собака взяла сосиску, благодарно взглянув ему в глаза.

— Где она, дружище?

Собака басисто гавкнула и устремилась в толпу. Джонни сразу отстал от нее, так как в отличие от собаки не мог передвигаться в такой тесноте. Но он не унывал — раз уж ему удалось отыскать собаку, значит, он отыщет ее снова. Именно на бале-маскараде он впервые встретил свою Марту; она была грациозной Пьереттой, а он — толстым Пьеро. Они вместе любовались рождением нового дня, и, прежде чем солнце снова скрылось за горизонтом, решили стать мужем и женой.

В толпе он искал глазами Пьеретту, почему-то не сомневаясь, что хозяйка собаки наденет именно этот костюм.

Все, связанное с ярмаркой, напоминало ему о Марте и ни на минуту не давало забыть о ней — если вообще ее можно было забыть. Как они вместе путешествовали — она всегда была рядом — используя каждый отпуск, когда бы его ни давали. Закидывали в машину путеводитель Дункана Хайнса и несколько сумок — и в дорогу. Перед ними расстилалась широкая лента пустынной автострады. Марта… сидела рядом… не спуская с него глаз, и распевала их дорожную песню «Прекрасная Америка»: «…купаются в лучах твоих, сверкая белизной, все города твои; их блеск не замутнен слезой…»

Однажды она сказала ему, когда они мчались по шоссе через… где же это было? Блэк Хиллз? Озарк? Поконес? Неважно. Она сказала тогда:

— Джонни, ты никогда не будешь Президентом, а я никогда не буду Первой Леди, но держу пари, что мы знаем о Соединенных Штатах больше, чем любой Президент. У этих деятельных, способных людей никогда не бывает времени, чтобы увидеть свою страну, действительно не бывает.

— Наша страна чудесна, дорогая.

— Ты прав, она чудесна. Я могу целую вечность путешествовать по ней путешествовать слонами. С тобой, Джонни.

Он протянул руку и погладил ее по колену; рука его до сих пор помнила то прикосновение…

Шумная веселая толпа в искусно воссозданном Французском квартале постепенно рассеялась; пока он грезил, люди незаметно разошлись. Он остановил красного чертенка.

— Куда все уходят?

— На парад, конечно.

— На Большой парад?

— Да, он вот-вот начнется. — Красный чертенок двинулся дальше, и Джонни пошел за ним. Кто-то дернул его за рукав.

— Вы нашли ее? — Это была миссис Эванс, слегка изменившая свою внешность черным домино; рядом с ней, взяв ее под руку, шел высокий пожилой Дядя Сэм.

— Что? О, здравствуйте, миссис Эванс! Что вы имеете в виду?

— Не притворяйтесь. Так вы нашли ее?

— Как вы узнали, что я ищу кого-то?

— Конечно, вы искали. Ладно, продолжайте. Нам пора. — И они затерялись в толпе.

Когда Джонни добрался до места, откуда начинался маршрут Большого парада, тот уже начал свое триумфальное шествие. Но это не имело ровно никакого значения, так как параду было бесконечно далеко до завершения. Мимо проходили Холли, Колорадо, Бустерс; за ними последовала знаменитая отлично вымуштрованная команда Шрайнера. Затем настала очередь Предсказателя Хорассана в чалме и его Королевы любви и красоты, которые прибыли сюда прямо ив своей пещеры в низовьях Миссисипи… Парад Юбилейного дня школьников из Бруклина, махавших маленькими американскими флажками… Парад роз из Пасадены с растянувшимися на несколько миль платформами, утопавшими в цветах… Шумная индейская Конференция, которую представляли двадцать два племени; в их колонне не нашлось ни одного щеголя, который не увешал бы себя драгоценностями, обработанными вручную, меньше чем на тысячу долларов. После коренных жителей Америки на лошади прогарцевал Билл-Бизон со шляпой в руке; его локоны развевались на ветру, а козлиная бородка надменно топорщилась. Далее проследовала гавайская делегация с самим королем Камахамеха в роли Алии, Повелителя карнавалов; всю дорогу он с чисто королевской импульсивностью пританцовывал, и висевшие на его шее гирлянды из живых цветов, в чашечках которых еще не высохла роса, метались в танце за его спиной, словно посылая вс°м привет с Гавайских островов.

Празднику не было конца. Уличные танцоры из Оджаи и северной части штата Нью-Йорк; дамы и джентльмены из Аннаполиса, Куэро, Техаса, Терки Трота; представители всех спортивных обществ и клубов любителей марш-парадов из старого Нового Орлеана с двойными факелами; знать, бросавшая в толпу безделушки — зулусский король с бронзово-смуглыми приближенными, которые пели: «Те, кто был всем, сомневались в этом…»