Весь мир – театр. А люди?..

– Я не хочу лезть к вам в душу, просто…,-она замялась,– вы вчера с ним ушли вместе…

– Мы просто ужинали.

– Селена, на сегодняшнем спектакле, особенно в финале…,-снова нерешительность в ее голосе,– не отдавайте ему инициативу.

– Как это? – не поняла я.

– Я давно на сцене и кое-что смыслю в нашем ремесле. У этого спектакля два варианта финала. Если вы привлечете внимание к Аманде, то в финале будет гимн бесконечной любви и самопожертвования. А если Финк – то победит патриотизм и любовь к Родине. И то, и другое, конечно, прекрасно. Но сегодня может решиться ваша судьба в театре, и я хотела бы, чтобы вы это сыграли так, как надо. В нашем мире важна только любовь. Вы понимаете, о чем я?

– Да, наверно, да. Спасибо,– я растерялась и не знала, что сказать.

– Не за что. Сыграйте финал для меня. Спектакль хороший, а если сделаете нужный акцент – он будет прекрасен.

– Спасибо вам, госпожа Рэм.

Я побежала в гримерку. Как хорошо, что мне не нужно гримироваться, делать прическу, просиживать долгое время перед зеркалом для того, чтобы привести себя в порядок. В моей власти создать нужный образ буквально за пару секунд. У меня еще будет время обдумать слова Аманды. Быстро влезла в платье и заплела косу. Перед зеркалом чуть-чуть усовершенствовала внешность Селены и, плюхнувшись в мое любимое кресло, закрыла глаза.

Что мы имеем? Я, до этого дня, не задумывалась о том, что мне сегодня сказала госпожа Рэм. А ведь, действительно, финал можно трактовать и так, и этак. Господин режиссер ничего не говорил мне о разных финалах.

У меня есть прощальный монолог, где я, прощаясь с военноначальником Грином, говорю, как я люблю его, и что за его любовь, не задумываясь, отдам жизнь. Потом я лечу, умираю и рассыпаюсь звездами. Но Финк, после моей смерти, тоже произносит монолог, где его герой говорит о любви к Родине и самопожертвовании. Как я могу изменить его последние слова, если меня уже нет?

А если попробовать сделать сцену моей смерти более сильной, чтобы последующий монолог лишь подчеркивал подвиг моей героини? Я могу изменить внешность Аманды: сделать ее необыкновенно красивой, нежной, да, в конце концов, я могу превратить ее в ангела, чтобы всем зрителям стало жалко, что такая красота погибает. И как бы не был виртуозен Финк в своем ремесле, смерть девушки – ангела– это нечто…Ни один монолог не перебьет.

Я, воровато озираясь, подбежала к двери и закрыла ее на засов. Потом подошла к зеркалу. У меня их в гримерке было целых три. Одно большое в полный рост и два над гримерным столом – спереди и сбоку.

В большом зеркале отразилась прекрасная Селена – кареокая красавица, с густыми темными волосами, заплетенными в косу, а еще прекрасная фигура – тонкая талия, длинные ноги, пышный бюст. Ага! Бюст в страдания явно не вписывался. Я уменьшила его на размер, подумала, и уменьшила еще – пришлось перешнуровать туже корсет. Сделала плечи чуть меньше – фигура стала более хрупкой. Ну, и к такой хрупкой фигуре никак не шел румянец. Я убрала и его, кинула бледности в лицо, расплела косы и чуть подкрутила волосы магией Воздуха, заставив их развеваться. Ах, да! Глаза сделала максимально темными и чуть-чуть их увеличила.

Из зеркала на меня смотрело нежное хрупкое создание, как из потустороннего мира. Слово «хороша» сюда даже не подходило. Подходило – «неземная красота». Моя Селена – Аманда стала получеловеком – полуангелом, только крыльев за спиной не хватало. Я счастливо рассмеялась. Это оно! Посмотрим, что вы скажете, господа зрители!

Прозвучал первый звонок. Вот оно! С богом! Я вернула прежний облик – этот мне понадобиться только на финал. Не забыть бы все нюансы. Эх, жалко, времени мало. Ну, ничего, что забуду сегодня, сделаю на следующих спектаклях. Я открыла дверь гримерки и пошла в сторону кулис. Состояние было предобморочное. Встав в свою левую кулису, я увидела госпожу Рэм.

– Удачи тебе, девочка,– произнесла она тихо, и ободряюще похлопала меня по плечу.

– К черту, – ответила ей я.

– Король с королевой сегодня здесь. Это твой шанс показать себя. У тебя все получится, я молилась сегодня о тебе.

Я удивленно подняла к ней лицо. Глаза у Аманды Рэм были грустные.

– Э-м-м-м. Спасибо вам.

– Не благодари. Не за что.

Пока я разговаривала с ней, я поняла, что мое волнение улеглось. Так приятно, что о тебе кто– то думает, приятно слышать добрые пожелания. Надо же, специально подошла, ободрила! Мое сердце затопила благодарность к мадам Рэм. Сделаю ей какой-нибудь подарок после премьеры.

Ход спектакля почти не отличался от генеральной репетиции. Почти… Отличался господин Финк.