Вертолёт, 2010 №03

ЦАГИ 1-ЭА не суждено было стать прототипом серийных машин, но без этого летательного аппарата невозможно представить становление отечественного вертолетостроения. Он стал не просто первым отечественным вертолетом, а первым полноценным вертолетом в мире. Если все предыдущие аппараты могли выполнять полеты на небольших высотах или, как большинство из них, лишь подпрыгивать, то ЦАГИ 1-ЭА первым смог оторваться от земли на значительную высоту и выполнять полностью свободный полет вне зоны влияния «воздушной подушки». Уникальна была и схема ЦАГИ 1-ЭА, предложенная ранее Б.Н. Юрьевым: один несущий винт и рулевые винты для компенсации реактивного момента и управления. До этого в мире преобладали различные варианты вертолетов с несколькими несущими винтами. Но именно юрьевская схема ЦАГИ 1-ЭА с небольшими изменениями дошла до наших дней, став «классической»: более 90% всех вертолетов в мире в настоящее время выполнены по тому же принципу.

В память о заслугах выдающегося инженера и пилота А.М. Черемухина в 2002 году одна из улиц города Люберцы была названа его именем. Несколькими годами ранее на месте бывшего аэродрома, где состоялся рекордный полет ЦАГИ 1-ЭА, был открыт памятный знак: строгий гранитный постамент с вертикально установленной на него стальной лопастью символизируют: «Отсюда начались достижения советского вертолетостроения».

Николай Ильич Камов

(Из речи на заседании, посвященном 70-летию со дня рождения А.М. Черемухина, 1965 г.)

Мне хочется вспомнить только некоторые черты Алексея Михайловича. Чем он так нравился? Тем, что самые сложные научные выводы он умел так популярно и доходчиво объяснить, что любому инженеру или технику все становилось ясно и понятно. Это дано не всякому ученому. Восхищало его умение быстро проверить сложные расчеты. Ясность, четкость и практический склад его ума очень помогли развитию авиационной техники. Что мне еще хочется сказать: это был, по-русски говоря, душачеловек. Он всегда готов был помочь в любой житейской трудности своим товарищам по работе. До сих пор в моей памяти Черемухин остается кристально честным, благородным человеком.

Он был бесстрашным человеком. Полет на первых гелиокоптерах был чрезвычайно опасным. Я видел, какие были вибрации, когда он спускался с высоты 605 метров и попал в вихревое кольцо. После такого потрясения он не сдрейфил и продолжал испытания. Мне пришлось снова поработать с Алексеем Михайловичем, когда мы делали винтокрыл Ка-22, его это очень интересовало. Он приходил ко мне, мы вместе сидели вечерами, просматривали вопросы прочности отдельных агрегатов, прорабатывали нормы. Он очень много внимания уделял этому. Почему? Потому что он любил это дело, он отдавал себя целиком развитию нашей авиационной техники и, в частности, вертолетостроению.

Иван Павлович Братухин

(Из речи на заседании, посвященном 70-летию со дня рождения А.М. Черемухина, 1965 г.)

Мне пришлось быть и учеником, и сотрудником Алексея Михайловича довольно большой период времени, когда он занимался вертолетостроением. Сегодня задачи, которые решались тогда, кажутся простыми, но в тот момент так никто не думал. Летные испытания первого вертолета, который вел Алексей Михайлович и как конструктор, и как инженер, и как летчик, ставили много проблем.

Первый советский вертолет был построен с жесткими лопастями, хотя и с автоматом перекоса по схеме Юрьева. Аппарат был исключительно малоустойчив, особенно на спуске. Однако в то время этот вертолет был чудом техники. За рубежом такие машины только подпрыгивали. На вертолете ЦАГИ 1-ЭА в течение 1930-1935 гг. производились полеты на высоту более 600 м.

Я хочу вспомнить несколько эпизодов мужественной бесстрашной работы Алексея Михайловича. На Ухтомском аэродроме, где теперь база ОКБ Николая Ильича Камова, пришлось все полеты делать на заре, когда ветра нет. По распоряжению П.И. Баранова Алексей Михайлович сам начал испытания. Испытания дались не сразу, не все так просто: сели – полетели. Алексею Михайловичу принадлежит идея испытаний на привязи, то есть пробы подлета аппарата на небольшую высоту с соответствующей системой расчалок, тросов. Способ блестяще оправдал себя. После того как аппарат был освоен на привязи, Черемухин начал совершать свободные полеты. Я помню знаменитый полет ЦАГИ 1-ЭА на 605 м, мы наблюдали его с расстояния примерно 1 км. Полет протекал очень хорошо. Мы увидели, что в момент спуска пошли, видимо, восходящие воздушные потоки, а так как аппарат был малоустойчив, он потерял управление. Было впечатление, что произойдет катастрофа.

Оказалось, как Алексей Михайлович потом рассказывал, аппарат пошел вниз и, раскачиваясь, стал резко спускаться. Алексей Михайлович не растерялся, принял решение не пользоваться ручкой управления, так как иначе аппарат раскачивался бы сильнее. При приземлении Алексей Михайлович проявил мастерство, благодаря чему он сам остался жить и в основном сохранил аппарат.