Вертолёт 1999 02

Авиационная история Больших Охоток насчитывала не одно столетие. Уже в те времена, когда гениальный Леонардо да Винчи, в промежутке между ваянием статуи коня и рисованием портрета флорентийской купчихи Лизы, набрасывал эскиз первого в мире вертолета, охотовские жители стремились в небо. Именно эта мечта заставила сельского кузнеца Демьяна соорудить из шкурок добытого в тайге зверья «пузырь» и, наполнив его горячим дымом, «воспарить на воздуся». В целом — «изделие со старта ушло, и тридцать секунд полет был нормальным…».

Через три столетия после полета «первой ласточки» в небе Больших Охоток появился колчаковский воздушный разведчик. Гибрид шалаша и маслобойки, величаво проплывший над селом, укрепил вековую мечту порабощенного крестьянства. О полетах теперь грезили все — даже кулак-мироед Морозов, которому мечтать, кроме как о снисхождении со стороны советской власти, вообще ни о чем не полагалось. «Дай срок — подымемся ужо, взлетим!» — невнятно бормотал богатей, подрывая классово чуждой лопатой основы коллективизации. Государство пошло навстречу его пожеланиям, и срок ему дали. Пока патриарх фермерского движения парился на нарах, над Охотками величавыми воздушными кораблями первых пятилеток проплывала индустриализация.

Хрущевская оттепель принесла расцвет кукурузы, волюнтаризма и сельскохозяйственной авиации. Над охотовскими пашнями зареял пожилой «Кукурузник» По-2, направляемый твердой рукой ветерана корейской войны, в которой Большие Охотки, как известно, непосредственного участия не принимали. Впрочем, представление о варварских методах современной воздушной войны охотовцы все же получили, поскольку во время сельхозработ герой-доброволец практиковал приемы, отточенные в схватке с американским агрессором. Привычка заходить на колхозные овсы со стороны солнца, неожиданно выскакивая из одинокого облачка, и проводить опрыск посевов из крутого пике вызывала неодобрение со стороны беременных колхозниц, малолетних детей и робкого домашнего скота. Мужики же, напротив, к боевому азарту летчика относились уважительно и с пониманием. «На свеклу заходит!» — смекал ветеран многих империалистических боен дед Парфен, слушая, как вдалеке заходится надрывным воем разболтанный движок «кукурузника».

Тот день, когда у околицы села опустился на землю курносенький Ми-1 геологов, стал для Больших Охоток днем великого прозрения. Летательный аппарат поражал воображение и навсегда отодвинул крылатую авиацию на обочину мирового прогресса.

Самолет, со свойственной ему привычкой долго бегать по земле перед взлетом, казался теперь существом ущербным и каким-то малосильным. Винтокрылый патриотизм подогревало и то обстоятельство, что неподалеку от села расположилась вертолетная часть. «Наши!» — с гордостью определяли охотовцы, глядя, как в небе со свистом и гулом про- " носятся неразборчиво-грозные силуэты. По субботам изнывавшие от гарнизонной скуки летчики хаживали в село на танцы, где бойко охмуряли местных красавиц, намекая на непременное наличие у каждого из них большой государственной тайны. Взаимопонимание с охотовскими мужиками достигалось путем воздаяния почестей просто- таки бронзовому бюсту продавщицы Глафиры, который маячил за прилавком сельмага как памятник героине, поставленный ей на родине ещё при жизни. Так, незаметно и обыденно, проходили годы и десятилетия. Оттепель сменилась застоем, застой — перестройкой, потом объявили окончательную свободу, и о селе Большие Охотки забыли. Село стало как бы суверенным и поняло, что с этим счастьем теперь придется жить долго. Соседняя вертолетная часть, напротив, приказала долго жить в связи с неопределенностью геополитических намерений государства и его внезапным миролюбием.

Ликвидация части происходила в обстановке, максимально приближенной к боевой, то есть в кратчайшие сроки и любыми средствами. Вплоть до крайних. Крайними, как всегда, оказались простые люди и техника. Офицерам части деваться было некуда, а тащить из тайги боевые машины не было никакой возможности. Отсутствие горючего исключало чкаловский перелет до ближайшей бочки с керосином: встречающие, с цветами и шампанским, просто никого не дождались бы на финише. Поэтому краснознаменный в прошлом полк превратился в этакого Летучего Голландца, с той лишь разницей, что улететь никуда не мог.

Помощь, как всегда, пришла с «большой земли», каковой для бесприютных летчиков волей-неволей стали Большие Охотки. Всеобще и тайно выбранный сельский Голова справедливо рассудил, что пошатнувшуюся техническую базу сельского хозяйства вполне можно поправить за счет забытой командованием базы авиационной. По обоюдному согласию и к взаимному удовольствию. На переговоры на предмет запчастей для автотранспорта в расположение части был заслан главный механик хозяйства с меморандумом о добрых намерениях в виде «КамАЗа», груженного домашним гостинцем.