Вершины и пропасти

А им, впрочем, и говорить необязательно было. Всё народ бывалый. И в разведку исключительно по своей охоте вызвались. Нужно было узнать о действующих окрест красных бандах и запастись фуражом для оголодалых лошадей. Первую задачу поставил командующий, вторую – жизнь.

В селе и впрямь не заподозрили подвоха. Совдепщики расстарались – в короткий срок тоже встречу торжественную организовали с флагами, плакатами и импровизированными речами. Здесь, оказывается, давным-давно ждали красной армии-освободительницы! Здесь, оказывается, давным-давно противостояли колчаковской тирании! Тем хуже для вас, тем хуже.

– А что, товарищи, велик ли ваш отряд? – осведомился Тягаев.

– Куда велик! Часть наших к партизанам примкнула, разошлась, а здесь нас только и осталось, сколько видите.

– А партизан много в вашем районе?

– А где мало их теперь? Щетинкин, сказывают, уже у Красноярска!

Загудели радостно. Щетинкин! Этого мерзавца только и недоставало! О приближении его уже точно известно было, потому и спешили так к Красноярску, чтобы опередить. Щетинскинские банды составляли большую силу. И встречаться с ними ни малейшей охоты не было.

– Щетинкин уже вот-вот здесь будет! К нам и человек от него был намедни! Да вы сами, товарищи, не встречали ли его?

– Мы с другого направления шли. Наши основные силы остались позади, а мы выехали вперёд, дабы разузнать положение дел и выбрать лучшее место, откуда мы могли бы нанести удар во фланг колчаковцам. Для реализации этого плана нам требуются надёжные люди из местных.

– Мы готовы оказать любое содействие, – заявил рослый бородач, по-видимому, начальствовавший в Совдепе.

Хорошо иметь дело с легковерным народом! Подробнейшим образом расспросил Тягаев «товарищей» о нахождении и численности партизанских отрядов. Рассказывали обстоятельно, хорошо рассказывали. Похвалились ещё революционными «подвигами»:

– Давеча разъезд беляков порубали. У них там какой-то капитан шибко попёр на нас. Трёх наших изрубил, сволочь! Ну, мы уж с ним поквитались! Погоны с лампасами вырезали на шкуре белой!

И сейчас бы приказал Тягаев мерзавцев этих изрубить! Знал он того капитана, растерзанное тело которого нашли накануне. Наизмывались русские люди над героем Германской, родная мать не признала бы… Стояли теперь, похвалялись. Вокруг народ толпился. Бабы, старики, детвора любопытная. И не разберёшь – сочувствовали или нет говоримому. Или просто такая обычная тяга поглазеть, рты разинув.

– А что с фуражом у вас? С продовольствием?

– Этого довольно!

– Добро! В таком случае приказываю погрузить две подводы для наших товарищей и лошадей. Мы остановимся здесь недалеко, и будем взаимодействовать с вами. Совместными усилиями разгромим колчаковцев и отстоим Красноярск!

– Ура, товарищи!

Как-то не в один голос подтянула толпа, и без воодушевления. Некоторые уже и по домам разбредались. Так-то и лучше. Совсем не нужна была здесь лишняя публика. Хотя и предлагал Панкрат всё село поджечь, но не поддержал Пётр Сергеевич. Что проку всё село жечь? Вся эта зевающая толпа виновата чем? Старики, бабы, дети? И польза – какая? Жгли уж деревни восставшие, а с того только больше у красных сторонников явилось. У Щетинкина того же. Как ни озлён был Тягаев, а отвергал крайние меры. Да и Владимир Оскарович никогда не одобрил бы.

За фуражом и продовольствием Панкрат с несколькими отрядниками отправился сам, приглядывал сколько клали, и много ли оставалось. Ещё и третью подводу велел нагрузить. Нагрузили послушно. И быстро-быстро покатили гружёные сани по снежному насту.

– А как ваша фамилия, товарищ командарм? – спросил бородач, хваставший более других расправами с колчаковцами.

– Полковник Тягаев!

Как гром подействовал ответ! И как молния – блеснувшие золотые погоны, скрываемые дотоль буркой, теперь скинутой. Посерели, вытянулись лица. И ещё никто не успел издать ни звука, как грянул первый выстрел – застрелил Пётр Сергеевич бородача. Ухнул верзила и плюхнулся в снег, почти не обагрив его – пуля аккурат в сердце попала.

– Белые! – раздались крики. – Бей их, братцы!

Но поздно было! Уже блеснули шашки в руках тягаевских отрядников и опускались на большевистские головы. Дождались молодцы заветного часа! Патроны жалели – маловато было их. Изрубили «товарищей» шашками в считанные минуты – отплатили за своих убитых друзей.

– Уходим! – скомандовал Пётр Сергеевич.

Уходить спешно надо было, чтобы не повстречаться с партизанами, которые могли прийти на выручку. Пришпорили усталых коней, понеслись сквозь снежное таёжное царство. Только великаны-деревья, лиственницы, пихты, ели и сосны, тянущие отовсюду свои мохнатые от снега лапы, толпились по обеим сторонам. Нет, не толпились вовсе! А стояли шеренгами, как почётный караул, как старые воины Лейб-гвардии Гренадёрского полка. И гудел ветер, и чудилось, что не просто гудит, а поёт – «Коль славен…».