Вероника решает умереть

Когда он закончил читать письмо, члены Братства молча разошлись по своим комнатам и палатам, говоря себе, что Мари окончательно свихнулась.

Эдуард и Вероника выбрали самый дорогой ресторан Любляны, заказали лучшие блюда, выпили три бутылки вина урожая 88-го года, одного из лучших в этом веке. Во время ужина они ни разу не заговорили ни о Виллете, ни о прошлом, ни о будущем.

Мне понравилась история со змеей, — говорил он, в который раз наполняя бокал. — Но твоя бабушка была совсем старенькая и не смогла ее правильно интерпретировать.

— Я попрошу уважения к моей бабушке! — уже сильно опьянев, воскликнула Вероника — так громко, что все в ресторане обернулись.

— Так выпьем же за бабушку этой девушки! — сказал Эдуард, поднявшись. — Выпьем за бабушку этой сумасшедшей, которая сидит передо мной и, надо думать, попросту сбежала из Виллете!

Посетители снова склонились над своими тарелками, делая вид, что ничего такого не происходит.

— Выпьем за мою бабушку! — повторила Вероника. К столу подошел владелец ресторана.

— Пожалуйста, ведите себя прилично.

Они было притихли, но вскоре вновь заговорили во весь голос, стали нести околесицу, ведя себя неподобающим образом.

Хозяин ресторана снова подошел к столу и сказал, что они могут не оплачивать счет, но должны немедленно выйти.

— На этих безумно дорогих винах мы замечательно сэкономим! — провозгласил Эдуард. — Пора смываться, пока этот тип не передумал!

Но «этот тип» и не собирался передумывать. Он уже отодвигал стул Вероники — казалось бы, вполне учтиво, на самом же деле для того, чтобы помочь ей подняться как можно скорее.

Когда они оказались посреди маленькой площади в центре города. Вероника увидела окно своей комнаты в монастыре, и на какой-то миг сознание прояснилось. Она снова вспомнила, что скоро должна умереть.

— Возьмем еще выпить! — попросила она Эдуарда.

В ближайшем баре Эдуард купил две бутылки вина, парочка уселась рядышком, и попойка продолжалась.

— Так что не правильного в толковании моей бабушки? — спросила Вероника.

Эдуард был уже слишком пьян, и ему потребовались немалые усилия, чтобы вспомнить, о чем он говорил в ресторане. Но ему это удалось.

— Твоя бабушка говорила, что женщина топчет эту кобру потому, что управлять Добром и Злом должна любовь. Это красивое и романтичное толкование, но на самом деле все не так: ведь я уже видел этот образ, это одно из райских видений, которые я написал в своем воображении. Я уже спрашивал себя, почему Пресвятую Деву всегда изображают именно так.

— Почему?

— Потому что Дева — женская энергия — это Великая Повелительница Змеи, которая означает мудрость. Если обратить внимание на кольцо доктора Игоря, можно заметить, что это символ врачей: две змеи, обвившиеся вокруг жезла.

Любовь стоит выше мудрости, как Дева выше змеи. Для нее все — Вдохновение.

Она не судит о Добре и Зле.

— Знаешь что? — сказала Вероника. — Дева никогда не придавала значения тому, что думают другие. Представь себе, что было бы, если бы пришлось рассказывать всем историю со Святым Духом! Она ничего не рассказывала, а только сказала: «Так было в самом деле». Ты знаешь, что бы сказали другие?

— Конечно, знаю. Что Она сошла с ума! Оба рассмеялись. Вероника подняла бокал.

— Поздравляю. Вместо того чтобы говорить, лучше бы ты писал свои райские видения.

— Я начну с тебя, — ответил Эдуард.

Рядом с маленькой площадью есть маленькая гора. На вершине маленькой горы стоит маленький замок. Ругаясь и смеясь, поскальзываясь на льду и притворно жалуясь друг другу на усталость. Вероника и Эдуард взобрались по склону.

Рядом с замком стоит гигантский кран желтого цвета. У человека, впервые приехавшего в Любляну, создается впечатление, что замок восстанавливают и вскоре полностью отреставрируют. Люблянцам, однако, известно, что кран там стоит много лет, хотя никто толком не знает для чего. Вероника рассказала Эдуарду, что, когда в детском саду детей просят нарисовать люблянский замок, они всегда рисуют его вместе с краном.

— А впрочем, кран сохранился лучше, чем замок. Эдуард рассмеялся.

— Ты должна была уже умереть, — заметил он, все еще не протрезвев, но с явным страхом в голосе. — Твое сердце не должно было выдержать такого подъема.

Вероника поцеловала его, и поцелуй был долгим и сладким.

— Посмотри внимательно на мое лицо, — сказала она. — Сохрани его в глазах своей души, чтобы однажды ты смог его воспроизвести. Если хочешь, начни с него, но займись снова живописью. Это моя последняя просьба. Ты веришь в Бога?

— Верю.

— Тогда ты поклянешься Богом, в которого ты веришь, что нарисуешь меня.

— Клянусь.

— И что после того, как нарисуешь меня, будешь продолжать рисовать.

— Не знаю, могу ли я в этом поклясться.

— Можешь. И я скажу тебе больше: спасибо тебе за то, что ты дал моей жизни смысл. Я появилась на этот свет, чтобы пройти через все то, через что прошла, попытаться покончить с собой, разрушить свое сердце, встретить тебя, подняться к этому замку и позволить тебе запечатлеть мое лицо в твоей душе.