Вернуться к тебе

Но ему хотелось иметь собственный дом. Ему хотелось обедать за собственным столом, набивать карманы собственными, тяжким трудом заработанными деньгами и растить детей в «плавильном котле». В стране равных возможностей. В стране, которая не занимается постоянно защитой самого своего права на существование.

Когда работа закончена, абба раздевается и поливает себя водой из садового шланга. Я смотрю на его живот – это уже не мышцы, а сплошные складки. На бледную мясистую спину. На пару родинок на его ягодицах.

Вот честно: нет на свете ничего противнее зрелища лобковых волос собственного отца.

– Беседер¹⁰, Леви. Ступай в дом и принеси мне полотенце.

Для иммигранта аббы какое-то время все шло очень даже неплохо.

У него были дом, стол и карманы, набитые деньгами. Жена-американка, с которой он познакомился в Израиле и которая с радостью бы осталась там, но вернулась в Штаты, потому что этого захотел он.

У него были сыновья-американцы.

А потом Боазу понадобилось взять и сделать выбор.

А я вот в воскресенье занимаюсь починкой забора.

Мне снятся карты.

Материки и океаны. Штаты. Шоссе. Реки. Места, где я никогда не бывал, проносятся перед моими глазами.

Карты. Карты. Всюду карты.

Я отчаянно пытаюсь разобраться в картах Боаза, но храбрости задать ему вопрос у меня не хватает, да и не дает мне брат такой возможности.

«Зачем? – хочется мне спросить у него. – Зачем все эти карты? Что ты задумал? Куда собрался? Или тебе просто, как и мне, снятся сны о каких-то чужих краях?»

Мы ужинаем с Довом, когда меня вдруг осеняет.

– Я тут подумал, – говорю я. – Знаете, пожалуй, что, мне хочется поехать в Оберлин.