Вернуться к тебе

Перл заходит ко мне, чтобы мы вместе сделали уроки. У меня на носу контрольная по испанскому. У Перл – по истории религии. Перл становится скучно, как только мы раскрываем учебники, поэтому она принимается обыскивать мой гардероб. Напяливает мои старые джинсы, которые сидят на ней просто идеально.

– О-о-о-о-о! – стонет она, глядясь в зеркало. – Джинсики «скинни»!

Мы удираем на крышу. Перл теперь официально встречается с парнем, который торгует попкорном в кинотеатре. Это ее пятый по счету бойфренд.

У меня подружек на счету – ноль.

У меня даже такой неподружки, как Мэдди Грин у Цима, не было. Были только неловкие обнимашки по пьянке на вечеринках. Но у кого их не было?

– Думаю, тебе понравится этот Попкорновый Парень, – говорит Перл.

– Сомневаюсь.

– А вообще ты прав, пожалуй. Он не в твоем вкусе.

Я подбираю обломок шиферной черепицы и швыряю во двор.

Перл ложится на спину и щурится от солнца:

– Леви, что происходит?

– Ты о чем?

– Сам знаешь о чем. Что с Боазом творится? И со всеми остальными? Похоже, с того дня, как твой брат вернулся, тут у вас мало что изменилось.

– Все потому, что он как бы не вернулся… по-настоящему. Сидит в своей комнате. Только иногда спускается вниз, чтобы поесть. Ведет себя как гадский подросток, которым он сроду не был, когда был подростком.

– Ты как думаешь, чем он там занимается?

– Понятия не имею.

– Не хочу показаться школьным психологом, но тебе не кажется, что это наркота?

Этот вопрос и мне приходил в голову.

То и дело слышно про солдат, вернувшихся с войны с такими перекрученными мозгами, что они превращаются в наркоманов. Этот вариант плохо вяжется со всем, что мне известно о Боазе, но сейчас я ничего исключать не могу.

– А может быть, у него подружка в онлайне завелась, – предполагает Перл и гасит сигарету о подошву ярко-розовой кроссовки «Puma». – А может, он ставки на войну делает на «eBay».

В дверь стучат.

– Войдите! – кричу я.

Я жду, что войдет Цим, ну, или мама со стопкой чистого белья. Но дверь открывается… и на пороге стоит Боаз, и вид у него такой, будто он заблудился.

– Эй! – Я проворно забираюсь в комнату через окошко.

– Привет, Боаз! – пискляво вскрикивает Перл. Сделать хорошую мину при плохой игре она не умеет.

– Привет, Перл! – улыбается Боаз.

Перл начинает совать учебники в рюкзак:

– Ладно, парни, мне пора бежать. Мама Голдблатт не любит, когда Перл опаздывает к обеду.

Она стремительно проскакивает мимо Бо, оборачивается и одаривает меня взглядом, в котором ясно читается:

«Позвони мне, а не то я тебя прикончу».

– Он сломался, – говорит Бо.

– Что сломалось?

– Мой компьютер.

Я готов ляпнуть, что я уже не мальчик на побегушках в компьютерном клубе. Но все-таки… Это же мой брат. Он в мою комнату пришел. И он разговаривает.

Я не хочу испортить этот момент.

А кроме того, нельзя отрицать, что я кое-что соображаю в компьютерах. Правда, смогу ли совладать с компом Боаза, не знаю. Это ведь тот самый здоровенный, тяжелый агрегат, которым он пользовался в старших классах школы. Просто чудо, что он до сих пор продержался.

– Хочешь, чтобы я посмотрел?

– А ты не против?

– Вовсе нет.

Я шагаю по коридору следом за Боазом к его комнате.

Вот оно. Я приглашен в логово тьмы.

Бардак страшный.

Просто колоссальный.

Голый матрас, снятый с кровати, лежит на полу, на нем валяется скомканная простыня с облаками. Одежда, обувь, полотенца – все рассыпано по полу. Пара гантелей, повсюду листки бумаги. А из динамиков радиоприемника раздается треск.

Маму бы инфаркт хватил, впусти ее Боаз к себе.

Я всеми силами пытаюсь найти в этом ужасе какой-то позитив. Может быть, брат просто расслабляется. Может быть, это такой протест – контраст с суровым бытом морского пехотинца.

И вообще бардак – вещь для меня понятная.

Я иду прямиком к компьютеру. Не хочу, чтобы Боаз решил, будто я разглядываю его комнату, хотя я как раз ее разглядываю.

Дисплей его монитора стал бледно-серым. В самом центре красуется тоскливая мордашка с буквами «X» вместо глаз и высунутым языком в форме перевернутой буквы «U».

Яснее ясного. Игра окончена.

Я барабаню кончиками пальцев по крышке письменного стола:

– Боюсь, материнская плата полетела.

– И что это такое?

– Ну, знаешь, это центральная система, из-за которой твой комп пашет так, как надо.

– Это плохо, да?

– Это нехорошо.

– Черт!

Боаз садится на стул и закрывает лицо руками.

Может быть, мне стоило бы его утешить. Сказать что-нибудь ободряющее. Но я тяну мгновение. Боаз сидит, спрятав глаза за сплетенными пальцами, а я более внимательно осматриваю комнату.

Бумаги на полу. Это карты. Все листки до единого – карты.

Некоторые распечатаны на принтере. У других вид такой, словно они куплены на ближайшей автозаправке… ну, это если ты, конечно, выходишь из дома. Над кроватью Боаза на стене висит старая карта США издательства «Рэнд МакНелли». Она когда-то висела в моей комнате. Абба купил эту карту, когда я только-только научился понимать, как одно место располагается относительно другого, и начал заваливать его вопросами типа: «Где Бостон?», «Где Израиль?», «А где Готэм-Сити?»⁸.