Верность как спасение

Игорь приехал в субботу к Ларисе, позвонил от нее Наде и сказал, что побудет у сестры до понедельника: нужно отремонтировать проводку и кран. Положил телефон, повернулся на благодарный, осчастливленный взгляд и выпал из обычной жизни с ее правилами и законами. С ее взрослой скукой и обязательностью, с ее тусклой рекой уходящего времени. Он взял сестру за руку, и два немолодых уже человека выбежали из дома. Они покупали мороженое, они смеялись, глядя на щенков, удивлялись чистоте неба и внезапному теплу. К ним вернулось первое сентября. То самое. Дома в ночи их освещала тайна, а его мужское желание состояло из чистого сплава — жалость, родство и любовь.

В воскресенье вечером Игорь собирался. Побрился, оделся, посмотрел на себя в зеркало, и ему показалось, что он похож на служащего ритуального бюро. Что-то ужасное было в этих его попытках уходить в правильную жизнь, оставляя за собой обломки всего самого дорогого.

Лариса была неестественно оживленной. На самом деле ее пугала одинокая ночь: она стала бояться умереть без Игоря. Она упаковала в красивую коробку пирожки, которые испекла, чтобы он отнес Наде, подошла к нему, сидящему в кресле. Игорь неловко поднялся… И вдруг упал к ее ногам.

Игоря увезли с подозрением на инсульт. Он был без сознания. Лариса просидела всю ночь в коридоре клиники. Поехала домой только после того, как дежурный врач сказал, что ее брат пришел в себя.

Она бродила по квартире, собирая с полу рассыпанные пирожки, как урожай. Позвонила Надя, Лариса все объяснила. Надя не испугалась, не расстроилась. Она долго молчала в трубку, а потом произнесла:

— Вот оно и началось. А я все думала, когда вас бог накажет и как. Не смей больше появляться в больнице. Я сама его заберу.

Лариса сразу согласилась. Она подчинилась. Так и должны выглядеть разоблачение и казнь. Она готова, им есть за что платить. Это страшно только потому, что им больше не дадут увидеться. Лариса жила дальше только для того, чтобы звонить в больницу и узнавать, как здоровье брата. И однажды ей сказали, что жена увезла Игоря домой.

Этот пустой день без надежды Лариса решила провести с близкими. Она достала старые альбомы, разложила на круглом столе фотографии мамы и папы, их детей. Совсем маленьких, затем постарше — красивого мальчика и девочки, похожей на испуганного котенка. Потом эти дети росли, родители старели, мальчик все больше любил жизнь, девочка все больше грустила. И вдруг перед ними раскрылся мир — ужасный и прекрасный. Они в нем были грешниками, они захотели сгореть в аду, но перед этим испытать блаженство. Такими были те дети в то первое сентября.

Только фотографий этого времени в альбомах нет. Нет Игоря — взрослого, усталого человека с сединой на висках, нет этой Ларисы, иссушенной, испепеленной своей тоской. Так она и знала: ее казнят одиночеством. Одиночество — это когда вокруг множество людей, и все не нужны. Нужен только Игорь, и только его никогда больше не будет. И найти его она сможет лишь так, как папа догонял ушедшую навсегда маму.

Он не мог дождаться, пока она откроет дверь на звонок. И из последних сил стал выбивать замок.

— Что случилось, дорогой? — спросила перепуганная и потрясенная Лариса. — Что ты делаешь? Я же открывала!

— Я боялся не дожить до этого. Два часа шел пешком. Надя отобрала у меня ключи от машины и кошелек. Вышла в магазин, а я сбежал. Как в школе с урока. Я пришел к тебе. Закрой дверь. Отключи телефон. Налей мне чаю. И просто дыши рядом. Лара, я побывал на том свете, я узнал, что важнее всего. Просто дыши рядом.

Третья мировая война

Женщины — это не люди, а другие создания.

Римантас Дихавичюс, советский и литовский фотохудожник, известный работами в жанре «ню».

Это был приговор.

— Он сексист, — непримиримо сказала мама. — Для него женщина — вещь, игрушка.

— Это неправда, — попыталась бороться Настя. — Антон меня любит. Его не интересуют другие женщины.

— Абсолютно не имеет никакого значения — нужны ему все женщины или одна. Я о другом. О том, что такой мужчина не любит. Он просто хочет. Он просто берет. Пользуется. В свое удовольствие.

— По-твоему, нужно не в свое удовольствие?

— По-моему, нужно любить не как игрушку. Как равного человека, если ты действительно не понимаешь разницы. Нужно уважать, как уважает меня твой отец.

Настя хотела так много сказать. О том, что папа уважает маму на расстоянии уже десять лет. Что Антон просто полноценный мужчина, который осознает свою силу, но понимает и свою ответственность. И еще многое могла бы сказать Настя о том, каким благородным, каким пылким и нежным бывает ее возлюбленный… Но что бы она ни сказала, мама обернула бы все против Антона. Это называется — не приняла.

Настя долго тренировала свое сердце, пока оно не научилось твердости. И начала последний, решительный разговор. Исключительно по существу: