Верность.

Как только вспомнила о Нике, тут же поняла, что так сильно раздражает меня в этой ситуации с Олегом и его зачастившимися в последнее время визитами на родину. Я сама себя раздражаю. Вот эта Я — ни чужая, ни родная, а просто с какого-то хрена лежащая голышом в его кровати, причём, ладно бы ради оргазма, которого не может дать муж — но ведь нет! Просто от тоски. Трясина какая-то, которая затягивает и затягивает... Видать, зажралась я от хорошей жизни. Хотя психолог говорит, это кризис среднего возраста нагрянул.  А я вот думаю — не рановато ли?

Когда Олег вернулся, я уже почти оделась и застёгивала теперь мелкие перламутровые пуговки на чёрной шёлковой блузе. Он подошёл сзади, виновато обнял, удерживая за запястья:

— Ну прости, детка, ляпнул не подумав.

— Ой, да перестань! — небрежно фыркнула я, — мы оба знаем, что любовника лучше, чем ты не существует в природе. Конечно я до тебя голодная! И ревную, конечно! И буду ждать столько, сколько нужно, ты же знаешь. А когда вернёшься, не слезу с тебя, пока не сдохну. — Попыталась отнять свои руки, но он не отдал. Ну вот ещё! Недостаточно сладко пою? Дёрнулась настойчивее: — Олег, мне пора.

— Ты обиделась, я же вижу.

Удивительно, но когда он стоит вот так сзади, сжимая меня в объятиях и шепча на ухо густым баритоном, когда я ловлю исходящий от него терпкий запах табака и парфюма и, закрыв глаза, могу представлять на его месте кого угодно — раздражение отступает, и я снова схожу с ума и заранее скучаю по этим ощущениям...

Как же невыносимо хотелось хотя бы иногда быть чьей-то желанной и слегка капризной женщиной, которую пытаются уговорить не дуться!

— Не говори глупости, какие могут быть обиды? Тем более что ты очень точно подметил — я что-то забросила мужа. И пока тебя не будет, пожалуй, действительно обращу на него должное внимание.

— Ну вот, — сжимая руки крепче, словно удав кольца, прорычал Олег и резко развернул меня к себе, — теперь я буду ревновать тебя к нему.

Я улыбнулась. Конечно будешь, милый. Ведь это я тебя короновала. Вознесла, обожествила. Ведь тебе же как серпом по яйцам думать, что тоже самое может перепасть от меня кому-то ещё. Я же всё это понимаю, я же сама точно такая же — коронованная тобою.

— А может, рванём со мной? Скажешь, в командировку или, например, дальний родственник умер? Ну? Целую неделю вдвоём. Я такие места тебе покажу! Такую неизведанную Русь-матушку, о какой ты уже и не помнишь!

Началось. Знает ведь, что не поеду, ведь не раз уже говорили об этом, а потому и предлагает уже вот так — смело, красивым жестом с барского плеча: заглянул в мои глаза поглубже, напустил во взгляд задумчивой ласковости и бархатно растягивая согласные, тепло, будто вспоминая любимую женщину, изрёк:

— Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты — в ризах образа…

Не видать конца и края —

Только синь сосет глаза.

Как захожий богомолец,

Я смотрю твои поля.

А у низеньких околиц

Звонно чахнут тополя.

Пахнет яблоком и медом

По церквам твой кроткий Спас.

И гудит за корогодом

На лугах веселый пляс.

Побегу по мятой стёжке

На приволь зеленых лех,

Мне навстречу, как серёжки,

Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу: «Не надо рая,

Дайте родину мою!»**

— А знаешь... Поехали! — прильнула я к нему. — У нас как раз на русское рождество партнёрское участие в выставке современного искусства в Саратове, я могу напроситься куратором, но выехать на две недели раньше открытия, с тобой.

Звенящая тишиной пауза...

— Подожди, а... А муж? Он разве пустит?

Я рассмеялась и, выскользнув из его безвольно повисших рук, застегнула-таки последние пуговки на блузе.

— Испугался? — оправила юбку-карандаш, накинула жакет. — Не поеду, Олег, знаешь же. Максимум, провожу на самолёт. Всё.

Он небрежно, с заметным облегчением пожал плечами:

— Ну ладно, проводи. Завтра в три вылет. Мил... — попытался снова притянуть меня к себе, но я нетерпеливо сбросила его руку и, дозаплетя косу, вышла в прихожую. Он следом. Подал молочно-белое кашемировое пальто, уткнулся лбом в моё плечо: — Может, спустимся вниз, кофе попьём? Я ж до сих пор не научился тебя отпускать, знаешь же... Душа каждый раз наизнанку, как впервые!

Ну-ну, сладкоголосый, не переигрывай. Не видишь — фрау не в том настроении...

Я неспешно окинула себя взглядом в большом зеркале, подкрасила губы холодным винно-красным и только после этого снизошла до ответа:

— Долгие проводы — лишние слёзы, герр Князев. Завтра к часу подъеду, не бери такси.

*****************

*Сергей Есенин. «Заметался пожар голубой», (отрывок)

 **Сергей Есенин. «Гой ты,  Русь, моя родная»

Глава 2