Верните маму

— Пойдет. Я умоляю! — она стала опускаться на колени.

— Я думаю, это платье мое, — сказала Вера спокойно. — Правда, Галина Сергеевна?

— Правда.

— Я не переживу! — закричала Люся притворно и повалилась на пол.

Все начали убеждать ее, что полной девушке поперечные полосы не идут — подчеркивают полноту.

— Да разве я полная? Господи! Ну где, ну где? — защищалась Люся, но наконец сдалась. Зойка колебалась между двумя фасонами:

— Я взяла бы этот, но у меня длинноваты руки.

— У тебя? — пожала плечами Вера. — А что же мне говорить?

— Но ты вообще высокая.

Девушки уверяли, что руки как руки, прекрасные руки, все это Зойка выдумала, но она сказала:

— Я знаю.

Галина Сергеевна предложила немного изменить рукав, я выбор был сделан.

В субботний вечер спальня Дмитриевых превратилась в пошивочную мастерскую. Молоденькая мастерица Тоня, которую Галина Сергеевна пригласила с работы, обмеривала, раскраивала и отдавала на сметку девушкам. Зойка и Вера уже заканчивали работу, а Люся все разговаривала, шептала что-то на ухо Тоне, наметка у нее расходилась, потому что, как она объясняла, «им-то хорошо, а у меня материя — гипюр, одни дырочки».

— Да ты языком-то меньше старайся, руками больше, — заметила Анна Даниловна.

— Да что вы, бабушка, тогда совсем ничего не получится, они у меня только вместе и работают. Такая система.

На примерке посыпались возгласы, советы, на которые застенчивая Тоня молча улыбалась, а Галина Сергеевна сказала серьезно:

— Не мешайте мастеру работать.

Девушки притихли. Проворные руки портнихи слегка ощупывали фигуру, убирали лишнюю ткань, накалывая булавки. Поворот, еще поворот и… поправить уже больше нечего. Только Люся вертелась, заглядывала в зеркало через плечо, и Тоня говорила тихим голосом:

— Стойте, пожалуйста, ровнее.

Вырез Люся просила сделать поглубже и тайком от Галины Сергеевны делала портнихе знаки глазами.

— Это изменит модель, нарушит гармонию.

— Да какую гармонию! Сделай родненькая, ну что тебе, жалко? Да я просто задохнусь в таком малом вырезе, — и Люся начала обмахивать себя руками, показывая, как ей душно.

Галина Сергеевна согласилась, наконец, углубить немножко вырез:

— Вот до этой родинки, — показала Тоне.

— Действительно! — закричала Люся. — У меня же родинка на плече. И вы хотели скрыть единственное украшение бедной девушки!

В день выпускного бала Галина Сергеевна пришла с работы пораньше. Дома тихо, одна Анна Даниловна.

— А Зоя?

— В парикмахерской. Все трое улетели.

— И Зоя?

— А то как же? Тебе, говорю, Зоенька, не надо. Испортят только. «Ах, что вы, бабушка. — Это Люся. — У нас там свой мастер!» Видала? Уже и мастер.

Поговорили о том, что как бы хорошо с косой. Белое платье и коса ниже пояса — загляденье. Но ничего не поделаешь.

Девушки прибежали румяные, взволнованные и, не дав опомниться Галине Сергеевне и бабушке, бросились к зеркалу.

— Батюшки, батюшки! — только восклицала бабушка. — И не узнаешь, кто тут где.

Девушки стали выходить по одной и прохаживаться, как манекенщицы.

— Вот Верочка-то хороша, — говорила Анна Даниловна, — зря ничего не навертела.

И действительно, блестящие темные волосы, слегка завитые на висках, опускались ниже ушей и широким, подвернутым внутрь валиком прикрывали половину шеи.

Зойка, с косой, взбитой и уложенной на темени какими-то хитрыми витками, казалась взрослее и выше ростом.

— Хорошо, Зоенька, и тебе, — одобрила бабушка, а про себя подумала: «Спасибо, что не отмахнула. Вот бы стриженная заявилась».

Люся оттеснила Зойку и чинно повертела вправо-влево своей начесанной, с нарочитой небрежностью головой.

— Ну, как причесалась?

— А разве причесалась? — сказала бабушка. — Похоже, что две недели не чесалась.

— Да ну вас!

Зойка на тонких каблучках прошлась не очень уверенно — без привычки.

Люся заметила:

— То-то, паиньки. Досиделись. Вот я — два года тренировалась, — она постучала шпилечками об пол. — А между прочим, граждане, каблуки придумала маркиза Помпадур. Какая женщина! Колоссальная! Подарила всему миру каблуки. А говорят еще, личность не делает истории. Я с этим тоже не согласна.

У Зойки защемило в груди. Димка говорил когда-то о личности в истории. Сейчас Люся сказала «я тоже», значит, она именно его имела в виду. Если бы он был сегодня на вечере. Ведь все-все будут, все мальчишки, которые, правда, хорошие мальчишки, пусть будут, но могли бы и не быть. И только Димки не будет. Почему это так получается? Зойка взяла свое белое платье. По прозрачному капрону разбегались тонкие мохнатые веточки, как морозный узор по стеклу. Оно слегка топорщилось внизу, в воланах и упруго ими покачивало. От этого невольно хотелось стоять прямо, приподняв чуть-чуть подбородок.

— Ну идите, идите, не опоздайте, — сказала Галина Сергеевна, когда девушки были одеты. — Все очень хорошо, все красиво.

Они с Анной Даниловной стояли у окна, пока три белых платья не скрылись за поворотом.

20

Входить в последний раз в свою школу так же тревожно, как и в первый. Зойка невольно прижала Люсин локоть, и Люся, поняв этот жест, закрыла глаза: «Ой, мамочки!»