Вернись в дом свой

Что же ему хочется изменить в скульптуре? И вдруг ему припомнилась фантастическая байка старого каменотеса. Наверно, и припомнилась-то потому, что все эти годы он не прерывал беседы со «Стариком». Со «Стариком» или с Кобкой? А может, это одно и то же? Или они соединились?..

Так вот, у Кобки был учитель. Не скульптор — портретист. Он создал несколько великолепных полотен, но не продал их музеям, а держал дома. И вот в старости он стал замечать, что его портреты меняются, словно кто-то дорисовывает их без него. И однажды поймал преступника. То есть не поймал — тот ускользнул, — а увидел. Это был давний соперник художника, соперник по искусству, с которым они спорили всю жизнь. Старый портретист был в ужасе. Этот преступник, его враг… он давно умер! Он жил когда-то в соседней квартире, и вьюнки на их балконах, бывало, переплетались. Он и убежал через балкон. Художник стал запирать балконную дверь. Но соперник все равно проникал в квартиру. Тогда хозяин забил дверь. И это не помогло. Безжалостная кисть портила портреты. Так были изуродованы все полотна. Оказалось, не было никакого соседа — сам старый художник переписывал свои работы, сойдя с ума…

Может, подумал Сашко, это предостережение? Но ведь он не собирается переделывать «Старика в задумчивости». Мысль о переменах была мимолетна и больше касалась Кобки, нежели скульптуры. Но ведь она пришла не случайно! Долина четко зафиксировал это и всерьез взволновался. Хотел подойти к скульптуре вплотную, но ему помешали.

По широкой мраморной лестнице спускалась группа молодежи. Ее вел высокий лысоватый мужчина в серой вязаной кофте и клетчатых брюках. Он размахивал руками и что-то говорил. Похоже, это были ученики художественной школы или изокружка при каком-нибудь Дворце культуры и их учитель. Долина хотел уйти, но почему-то не ушел. А учитель спустился по ступеням вниз, властным взмахом руки остановил группу возле «Старика в задумчивости». Сначала сказал несколько общих фраз, знакомых Долине по газетам, а потом нахмурился, ткнул в переносицу «Старика» длинным худым пальцем и спросил:

— Кто мне скажет, что в этом портрете оригинального? Особенного?

Парни и девчата стояли, пожимая плечами, переглядываясь. Кто-то заговорил было про манеру ваяния, но учитель перебил.

— Взгляд! — торжественно воздел он палец. — Подобный взгляд, если мне не изменяет память, увековечен только еще на одном портрете. Именно так смотрит знаменитая Джоконда. Присмотритесь, вам не кажется, что не вы изучаете его, а он вас? Смотрит внимательно и пристально прямо в глаза. Ощущаете на себе взгляд старика? Он с нами. Он среди нас.

Долина почувствовал, что по спине у него побежали мурашки. «Старик», тая улыбку, смотрел на него в упор. Да, да, смотрел и изучал. Разгадывал его, Долину, и смеялся, потому что уже разгадал. Сашко удивился: как он не замечал раньше! Глаза ему застило или просто не допускал такой мысли? А ведь она напрашивалась сама собой. Сашко сразу почувствовал облегчение — он знал теперь секрет скульптуры. Как это он оплошал, ведь он сам породил ее, но в горячке, в спешке и одержимости схватывал все разом, целиком, не расчленяя скульптуру, как это сделал только что учитель. А тот все размахивал руками, все толковал ученикам, что в портрете удалось, а что — нет.

Но Долина уже не слушал его.

Он смотрел на «Старика», глаза в глаза. Внимательный, слегка ироничный взгляд как бы говорил что-то Сашку. И он хорошо понимал — что. На мгновение в нем вспыхнула злость, ему хотелось возразить этому взгляду и всему, что он выражал, но не было сил сражаться с фантомом, который создал своими руками и дорисовывал воображением. Было страшно до безумия — состязаться с кем-то в себе, с самим собой.

Эта борьба или только дыхание ее и обессилили Долину. Он повернулся и пошел прочь. А за спиною раскатисто гремел голос учителя:

— Скульптура, можно сказать, стала образцом для многих. Своеобразным эталоном, если хотите знать. За три года, с тех пор как она стоит здесь, у нас появилось около десяти подражании. Разумеется, неудачных. Почему же неудачных?..

Ответа Сашко не услышал, он поторопился закрыть за собой дверь. Но он знал ответ. Хотя, может быть, и не смог бы выразить его словами. Он выходил за рамки того, что наверняка растолкует ученикам учитель. Он касался всего творчества Долины. Но можно ли довериться интуиции? Наверно, нет. Ведь если он доверится, то останется без ничего. То есть того, что он имеет, у него никто не отберет, но впереди расстелется пустыня. В нее он побоится ступить.

Нет, думал Сашко, все это глупости! Он устал. Ему надо отдохнуть. Бросить все и поехать куда-нибудь.

И он вспомнил о приглашении Примака.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Они ехали по сумской дороге, впереди «Запорожец», за рулем которого сидела Люся, за ним Долина на «Жигулях». Останавливались почти во всех больших и малых городишках: то заправлялись, то обедали, то кто-то из детей просил пить.