Верняк

Много пуль 32-го калибра. Прекрасно. Даже Джиппи заполучил одну. После того как своей ранил дерево. Что тоже было достаточно скверно. Кто знает, может, и деревьям бывает больно? И хотя Бен Риддл ничего для меня не значил, в моей памяти выплыло: "...инженер, сейчас на пенсии, пятьдесят девять лет, разведен, двое взрослых женатых сыновей..."

Это были все новости, которые Ред мог мне сообщить на данный момент, поэтому я еще раз его поблагодарил и повесил трубку. Затем, поскольку на мне были теперь яркие штаны цвета электрик, я надел жизнерадостного цвета синюю куртку, не столько для тепла, сколько для того, чтобы скрыть спрятанный под ней кольт и все, что к нему полагается, и, как сказал бы Шейх Файзули, отправился восстанавливать справедливость. Устранять причиненную ему обиду и докуку, искать восхитительных молодых дикарок. Или, выражаясь его языком, непревзойденный букет этих сладостных мышек. Полдюжины горячих, страстных пышных булочек, колеблемых ветрами пустынь...

А проще – как можно скорее выполнить обещание, данное Шейху Файзули.

Ибо сейчас я счел своей первоочередной задачей то, в чем до сих пор никак не продвинулся вперед.

Да, я отправился искать гарем Шейха Файзули. Мчась в "кадиллаке" по Голливуд-Фриуэй, в начале своего путешествия, вспомнил, как сказал Шейху: "Иногда, если мне повезет, я прямо способен чудеса творить".

Конечно, это было шутка. Но на сей раз...

На сей раз совершение чудес отняло у меня всего лишь полчаса.

Глава 20

Около шести тридцати вечера, теплого октябрьского вечера, я стоял в переулке, заваленном всякой мерзостью, позади второго из зданий, принадлежащих Арнольду Трапмэну. Это был супермаркет на Истер-стрит, некогда процветавшей, а теперь заброшенной.

По дороге сюда я сделал небольшой крюк и заехал в морг – взглянуть на покойного Бена Риддла, а представится случай – и на его одежду. Потом обшарил один старый гараж в полумиле отсюда, оказавшийся совершенно пустым. Если не считать трех крыс, жутко напугавших меня, когда они с визгом выметнулись из-под ног...

И вот я стоял в замусоренном переулке позади принадлежащего Трапмэну здания, на фасаде которого еще сохранилась вывеска: "Веллингтон". Было так тихо, что, когда по Истер-стрит проехала какая-то машина, я различил, как шелестят по асфальту ее шины.

Веллингтон... Двадцать лет назад это было хорошо известное имя. Братьям Веллингтон принадлежала сеть супермаркетов и в самом Лос-Анджелесе, и в его окрестностях. Но теперь все было в прошлом: братья умерли, умерло их дело, и помещения либо пустовали, либо использовались для других надобностей.

Окружающее ли запустение тому виной, или вид бледного, даже белого тела мертвого Риддла, до сих пор стоящее у меня в глазах, но я был переполнен мыслями о смерти. Однако пора было начинать действовать и думать не о мертвых, а о живых, пора было вплотную браться за поиски гарема. Пора было совершать чудеса. Ибо время их наступило, по крайней мере для меня, – твердил я снова и снова, чтобы поддержать в себе уверенность в успехе. Потому что не бывает чудотворцев, не верящих в успех.

Совершение чудес я начал с осмотра неказистой развалюхи, притулившейся к тыльной стене бывшего супермаркета. Широкая деревянная дверь, засов, ржавый висячий замок... Я взялся за него, повертел, насколько позволяла проушина, и резко потянул на себя. Посыпались куски полуистлевшего дерева, и замок с отвалившейся скобой оказался у меня в руках.

Я скользнул в развалюху. Внутри, сверкая лаком и всеми своими хромированными частями, стоял, являя разительный контраст с царящими снаружи убожеством и разрухой, новенький "линкольн-континенталь". Седан. Или, если угодно, лимузин – из тех, что предназначены для перевозки очень важных шишек. Скажем, из аэропорта Лос-Анджелеса в отель "Касакасбах".

Потом я по кругу обошел супермаркет. Странно – ни выломанных дверей, ни выбитых окон. Я вернулся к развалюхе, вскарабкался на крышу и выдавил стекло в ближайшем окне, до какого смог дотянуться.

Выдавить стекло – дело нехитрое. Тем более что у меня с собой был ролик тонкой клейкой ленты. Но шуму я все-таки наделал предостаточно. Потому что на сей раз мне досталось не заурядное оконное стекло, а толстое, армированное, каждый осколок приходилось буквально голыми руками отдирать от проволоки и складывать у ног.

Когда я влез в супермаркет, там было так же тихо и на первый взгляд пусто, как в том гараже с тремя крысами. И очень темно – даже после Истер-стрит, которая самый ослепительный полдень превращала в предвечерние сумерки.

Спустя минуту глаза мои освоились, и я начат различать уходящие в перспективу торгового зала многоярусные полки, витрины, прилавки – все находилось на своих местах и все было пустым и безжизненным. Полки, которые ломились от пестрых коробок и банок, жестянок с пивом, тюбиков зубной пасты, брусков мыла, пакетов с хлебом, дезодорантов, всевозможнейших консервов и полуфабрикатов – таких ярких, таких нарядных, что хотелось немедленно купить и тут же попробовать...