Верная

– Ты мог бы для начала позвонить мне!

– Номер сына найти было легче, – невесело улыбаюсь.

– Ты понимаешь, о чём я! Его нужно было подготовить к этому разговору! Ты о нём подумал? Он же ребёнок!

– Только о нём я и думал, Вика.

– Ага! И поэтому не звонил!

– Да! – рявкаю в ответ. – Именно поэтому.

Ничего нового. Мы говорим меньше минуты, но поругаться успеваем.

– Пф-ф-ф.

– Прости. Я… – голова всё сильней болит, обезболивающее не помогает. На заднем плане Нико бурчит что вроде: «Перестань. Он вообще не тебе звонил, отдай мой телефон!» – Ты права. Надо было предупредить тебя.

– Вот уж не сомневайся.

– Ну… Ты теперь знаешь. Я буду звонить. Надеюсь, ты не против.

– А если всё же да?

– Это ничего не изменит. Только нервы себе вымотаешь.

– Ты всё такой же, Серго.

– Нет, я гораздо хуже. Не надо тебе становиться между мной и сыном. Нам и так несладко.

– Горозия, ты мне угрожаешь?

– Ни в коем случае. Я прошу тебя быть благоразумной. Передай, пожалуйста, трубку Нико. Я хочу попрощаться.

Прощание выходит скомканным. Я обещаю перезвонить. Нико обещает «сконнектиться со мной в телеге», что бы это ни значило.

На следующий день приезжаю в контору невыспавшийся и подавленный. Перед этим долго стою у зеркала, как будто впервые себя в нем вижу. Сорок четыре… Постарел, но ещё вполне ничего. Лысеть не начал, не обрюзг. Жизни прошлой нет. Новой… пока тоже. Я в этих сорока четырёх застыл, будто в липком безвременье. Хочется двинуться дальше, но рано. Рано форсировать события, хотя промедление так мучительно…

– С днём рождения!

Это не тот случай, когда на тебя накидываются со всех сторон и во всю глотку орут забугорское «Хеппи бёздей». Никакой пошлятины такого рода. В приёмной только топ-менеджеры. Всё чопорно и по статусу прилизано. Даже торт кажется ненастоящим, как будто картонным. Красивый, но попробовать почему-то не тянет.

– Спасибо.

Берём по бокалу, чокаемся. Все делают вид, что пьют. Ничего не чувствую. Ни радости, ни особенного разочарования. Не пойму только, почему мать не звонит. Она одна не забывала о моём празднике. Набрать самому? Нет, подожду. А то как-то некрасиво. Отвечаю на дежурные заезженные поздравления коллег.

– С днём рождения. – Воскресенская, в отличие от других, никакой особенной неловкости не чувствует. И шампанское пьёт.

– Скажи, когда я выполню обязательную программу. Дел по горло, но народ обижать не хочу.

– Да уже, собственно, всё. Они своё дело сделали.

И правда: пока мы шепчемся, подчинённые начинают тихонечко расходиться. Я чокаюсь напоследок с Евгенией Александровной. На ней сегодня платье красивого насыщенного оттенка морской волны. И кончики ресниц подкрашены зелёным. Это придаёт ещё большей глубины её взгляду. Хотя, кажется, это невозможно.

Пытаюсь работать. Мне дали несколько дней на раскачку, но теперь график под завязку забит встречами. И каждая требует определённого уровня подготовки. Никто не должен усомниться, что я занимаю своё место по праву. Проходит еще какое-то время, когда моё внимание привлекает стук в дверь.

– Сергей Зурабович, пройдите срочно в конференцзал.

Странно, что меня приглашает туда Воскресенская. Иду за ней.

– Еще один сюрприз? – бросаю в узкую Женькину спину.

– Вроде того, да.

На удивление в зале пусто.

– Присаживайтесь, – машет рукой Евгения Александровна, а сама склоняется над своим стоящим на столе ноутом, что-то там делает, после чего включается огромный монитор – тот самый, благодаря которому мы принимали участие в последнем совещании, и на экране появляется… моя мама.

Глава 11

Серго

А я её шесть лет не видел…

– Мама.

– Серго.

Сразу переходим на грузинский, кто захочет – пусть переводит. Я ни о чём таком не планирую говорить. В этом смысле наш с матерью разговор опасен лишь тем, что он состоялся в принципе. Слишком большой вовлечённостью от него веет. Вовлечённостью той, кто этому самому разговору способствовал. Впрочем, я до того рад, что и на это пока плевать. Как-то потом разрулим.

Мама плачет. Вытирает морщинистые щёки платком. Даже это у неё выходит аристократично. У меня тоже нездорово щиплет в носу.

– Ну, всё, всё, мам… Не надо. Всё хорошо.

– Ох, хорошо ли, Серго? Я не знаю…

– Нормально. Новая жизнь.

– В старых обстоятельствах? – мама чуть приподнимает бровь. Ведёт распухшими в суставах пальцами по броши, украшающей воротничок на блузе. Я никогда её не видел неприбранной. Только так – одетой, будто на приём к королеве Англии, с причёской и в кольцах.

– Ничего, мам, обстоятельства меняются. Я с Нико говорил. Он тебе привет передавал.

Несколько минут мать расспрашивает меня о сыне.

– А с Викторией? С ней ты разговаривал?

– Пришлось.

– Ты как будто не рад. А я всё, глупая, не теряю надежды, что вы помиритесь.

– Что ты, мам? Она уже давно замужем.

– За твоим приятелем, да?