Верю, чтобы познать

Аня ждала ответа на свой вопрос, но я тоже выжидал, и как только мы пересекли невидимую границу Монако, я произнес:

- Я украл.

- Все воруют, - спокойно сказала на это Аня, - что ты украл?

- Что, что?..

- Рест, ты не в себе, тебе плохо?

Она сбавила скорость и затем остановила машину у самого края отвесной скалы.

- Рассказывай, - потребовала она.

Я с трудом нащупал пальцами ниточку и извлек ее из кармана как бесценную реликвию.

- Вот.

- Что там у тебя?

Было не настолько темно, чтобы ее нельзя было разглядеть. Я вцепился в нее тремя пальцами так, что кисть моя задрожала.

- Вот, - повторил я, - смотри.

- Что это?

Чтобы не рисковать, я оторвал кусочек туристской карты и завернул в нее ниточку. Аня больше ни о чем не спрашивала, наблюдала за моими действиями и молчала. Так прошло минуты две-три, а затем я все рассказал. Когда я кончил, Аня расхохоталась.

- Ворюга!- сказала она, смеясь, - с кем я связалась.

«Тиннн-н-н...» - звенел её колокол.

- По ком звенел? - спрашивает Лена.

- По мну! - говорю я, начиная злиться.

- Когда ты злишься, - говорит Лена, - наши белые ночи становятся ещё белее! Если хочешь - как твой чаячий пух!.. И что? Что твоя Аня?..

Ах, Аня! Аня тогда... Да-да, так и сказала: «Ворюга!».

- Что будем делать?- спросил я.

Аня просто выперла на меня свои зенки:

- Ты еще спрашиваешь!

И мы, лихорадочно обнажая себя, тут же стали сдергивать с себя непокорные одежды.

- Слушай, а ты и в самом деле... маньяк! - говорит Лена.

- Ты на себя посмотри - хоть прикройся...

«Тиннн-н-н...».

Глава 19

При каждом удобном случае мы с Аней занимались любовью в любых самых невероятных условиях. В самых неудобных! Эта жадная жажда жизни проявлялась на каждом шагу!

- Ты не представляешь, - призналась она, - сколько лет я ждала этой минуты...

Я порывался было спросить про все эти длинные годы...

- Ни о чем не спрашивай, - закрывала она мне рот ладошкой, - лучше не спрашивай.

Я и не спрашивал.

- Знаешь, как я соскучилась здесь по родному славянскому духу, по широкой открытой душе, по крепкому русскому телу... Тебе трудно это понять. Но все они, все, эти французики и английцы, и америкашки, и япошки, да все подряд, весь этот вражий мир... У них все чужое!

Мы словно гнались за утерянным счастьем, настигая его на каждом повороте, на каждой одинокой скамье, под каждым одиноким деревом, на парапете моста и в морской воде, и в спальне, и на остывшем ночном песке, везде, где оно, наше счастье, настигнутое нашими горячими телами, предоставляло нам возможность искупить друг перед другом вину и мою слепоту.

Я был сражен ее жадностью, ее ненасытностью, я был выпит ею до дна, выхолощен до края.

- Я так счастлива, счастлива... Я уже хочу, сейчас, здесь...

Я старался, как мог, и все же чувствовал себя не вполне раскованно. Для меня было не совсем привычно выискивать среди дня укромные места, чтобы не быть застигнутыми врасплох каким-нибудь ротозеем.

- Будь проще, - сказала мне Аня, - секс - это ось, на которую нанизано все человечество, все живое. Здесь все к этому относятся, как к лечению. К тому же, это лучшее из лекарств, которые я знаю.

- Мы же не просто занимаемся сексом, - буркнул я, - мы ведь с тобой...

- Просто, - просто сказала Аня, - просто и непросто. Вот так.

- Я слышал, что секс - это последнее прибежище мужчины, чувствующего свое бессилие.

«Тиннн-н-н...».

- По тебе этого не скажешь.

Мне льстило такое признание.

- Я не жила затворницей, - как-то обронила она, - у меня было много мужчин, но все они не в состоянии были осилить наш русский. Ты понимаешь, о чем я говорю.

Я слушал.

- На донышке моей славянской души было спрятано счастье, но никому не удалось до него донырнуть. И я прогнала их из моей жизни! О вражье племя! Ты слышишь меня?

Теперь мы брели по тенистой аллее, я слушал.

- Я и сейчас замужем, без этого здесь нельзя, но я всегда скучала по тебе, по нашей, славянской душе.

- Ты в долгу перед родиной?- съехидничал я.

Знаешь, не святотатствуй! У тебя свои грехи, у меня - свои. Я очень ответственная и не хочу компромиссов.

- Ты не жульничаешь?

Я не знал, зачем задал этот вопрос.

- Я устала думать о том, чтобы каждый день быть сильной. Скажи, а на этот раз ты приехал, чтобы загладить свою вину?

Я не знал, в чем должен виниться. Аня все еще не могла поверить в мои намерения всемерно и глубоко переменить этот мир.

- Я был бы счастливейшим человеком на свете, если бы мне было нужно только это, - сказал я.

Чем короче становились наши отношения, тем больше у меня появлялась уверенность, что Аня будет опять с нами.

А Тина?

Глава 20

Теперь одной из тем наших бесед стало обсуждение встречи с принцем. У меня возникло желание поделиться этими впечатлениями и с Жорой. Я позвонил ему.

- Я встречался с принцем Монако, - сказал я, - он готов...

- А что сказал князь и как ты находишь княгиню?..