Веридор. Одержимый принц

Мысли о Кровавой принцессе заставили вздрогнуть. Когда его сердце начало схватывать от одного её прямого взгляда? После первого поцелуя? Нет, намного раньше. Да не все равно ли! Он уже давно бросил искать ответы на вопросы, что роились в голове. Почему он не решался сорвать этот цветок, хотя хотел этого больше всего в жизни, да и сама невинная дева не шарахалась от мужчины в своей постели, а напротив, в упор смотрела ему прямо в глаза и ждала, он это чувствовал, что его ласка станет смелее? Почему он так долго не мог найти сил открыться Конде, хотя в действиях себя не сдерживал, если не брать во внимание невесть каким образом прорезавшееся в его поведении целомудрие? Почему он, затаив дыхание, ловил каждый взгляд, каждое движение Конды, ответное на его слово, хотя внимать или просто принимать к сведению чьи-либо желания и мысли с юности было ему чуждо, кк навязывание чужой воли? Впервые Лихой не мог понять себя, но доискиваться причин не собирался. Он просто знал, что любит, и его даже не жгло каленым железом отсутствие ответного признания. Атаман не знал, но чувствовал, что дорог Кандиде, что она всем сердцем верит в него, что душа её мечется в смятении, в перед ее мысленным взором то и дело мелькают, сменяя друг друга, он сам, Рай и Ад. Что ж, он не будет изводить её своей жаждой ответа, пусть спокойно решает, кто ей по сердцу. Почему он так спокоен и не рвет глотки тем, кому не посчастливилось влюбиться в его избранницу? Да потому что зачастую соперники в любви выроют себе яму без посторонней помощи. Вполне возможно, что демон Эзраэль своей ревностью задушит её чувства к нему в зародыше, да и от настойчивых полунамеков проныры Синдбада зачахнет робкая симпатия…

— О ней мечтаешь? — вырвал его из размышлений Гвейн, уже вылакавший бочку настолько, что брешь уже не кровоточила вином.

— О ком? — как можно более равнодушно откликнулся разбойничий атаман.

— Да брось, Лихой, я ж не слепой. Если раньше я еще сомневался, правильно ли предположил о твоих чувствах к Конде и, как следствие, к Раю, то семь лет назад я во всем убедился окончательно.

— Что ты знаешь? — мигом насторожился Лихой.

— Рай мне рассказал, что тот кинжал, способный вытягивать магию и которым он спас отца от Дыхания Смерти, ему, оказывается, вручил я, — медленно, смакуя каждое слово, как глотки хмельного напитка, плескавшегося в кружке. — Из Изменчивых, способных до последней черточки скопировать «оригинал» я знаю только тебя.

— Да, — глухо рыкнул легендарный разбойник. — Это я подкинул Эзраэлю и кинжал, и идею, как доползти до власти, под твоей личиной. Да, я узнал у Алис, какое проклятие, подвластное магу Смерти, может отправить в царство мертвых даже высшего демона. Да, я промахнулся и случайно попал в папу. Более того, я обманом заставил Лолу помочь мне вытащить тот кинжал из королевского тайника и вручил его Конде, чтобы она, если что, могла убить даже Эзраэля. Осуждаешь?

— Нет, — по прежнему ровно и спокойно произнес лидер Черной Тридцатки, продолжая как ни в чем не бывало попивать пиратское награбленное винишко. — Те, кто осудит и еще посплетничает, всегда найдутся, не хочу пополнять их число. Я не был на твоем месте, Лихой, не мне судить тебя. Я не выдал тебя семь лет назад и позволил свершиться правосудию, потому что считал, что тогда, что сейчас, что Рай виновен. Он и без тебя дошел бы до покушения, только способ был бы попроще. А если бы отец принял решение казнить его, я бы помог ему сбежать…

— И сам угодил бы за решетку вместо него, — язвительно закончил за него атаман.

— Если на то была бы воля Богов.

— Святой ты, что ли? — досадливо поморщился Лихой.

Ответить Гвейн не успел — послышался скрип деревянных ступеней, ведущих в трюм…

— Мы спасены! — провозгласил на весь трюм зычный голос кронгерцога Веридора блистательного лорда Джанговира.

— А мы погибали? — послышалось следом ворчание лорда Дива, сопровождаемое жалостливым скрипом ступеней, немало повидавших на своем веку.

— Конечно, причем долго и мучительно, от жажды! Племяшей только за смертью посылать, но никак не за выпивкой! Я уж успел всю жизнь свою горемычную вспомнить с тех пор, как послал их за ромом!

— Послать, Ваша Светлость, вы могли разве что в Хаос. Может, Гвейн с Лихим там для вас ром разыскивают? А вот за смертью посылать впору только вас, вы же у нас некромант, так не будем отнимать у вас хлеб. Кстати, о хлебе, не хотите ли кваску, здесь и такой деликатес имеется, — первый министр громко постучал по бочке, за которой как раз устроился не замеченный в полумраке Лихой.