Вера и власть

Транстуб останавливался прямо напротив клиники. Монтроз вошел, и шум обрушился на него со всех сторон. Это место днем и ночью кишело людьми, требующими заботы. Регистратор улыбнулся ему.

— У нас записаны двое — один новый, один повторный. А потом еще вот. — Он показал на ожидающих своей очереди.

— Спасибо, генц Кельнар. — Монтроз прошел в кабинет, которым обычно пользовался. Интересно, как Кельнар умудряется сохранять свое благодушие?

Прежде чем вызвать первого пациента, он просмотрел записи, сделанные за двадцать часов, прошедших с его последней смены.

Он сразу отсортировал ушибы, гематомы, легкие переломы, сотрясения и прочее: стресс, вызванный перенаселением, все чаще приводил к дракам. Остались более серьезные травмы, причиной которых был далеко не всегда несчастный случай. Он поморщился, прочитав в откровенных медицинских терминах о человеке, которому в драке выдавили глаз.

И восемь смертных случаев. Монтроза пробрало холодом от одного из кратких резюме патологоанатома: почти полный биологический гемолиз. Снова яд. Он просмотрел результаты тестов и вздохнул с облегчением: какая-то идиотка ухитрилась провезти сюда гнельскую призрачную змейку, названную так за почти полную прозрачность, а ее дружкам стало любопытно.

Однако были и другие отравления, а также еще более странные смерти и ранения, явно отдающие криминалом. В них просматривалось нечто общее, но Монтроз не настолько хорошо владел компьютером, чтобы выловить это сходство.

Вздохнув, он переключил пульт и вызвал больного.

История болезни была краткой: женщина, офицер Флота, возраст шестьдесят три года, атеросклероз, жалобы на боли в сердце.

«На три года моложе меня», — подумал Монтроз. Дверь открылась, и вошла низенькая, коренастая женщина. Почему она не обратилась к военным медикам? Диагноз ей был поставлен уже некоторое время назад, и она давно могла пройти атеролиз. Ее случай — не то что спастическая стенокардия Себастьяна Омилова.

Он сразу увидел, что у нее сейчас тоже приступ, и серьезный: бледность, сузившиеся от боли глаза, стиснутые челюсти, затрудненное дыхание.

Одной рукой она массировала себе плечо.

Посмотрев еще раз на ее имя, Монтроз сказал:

— Коммандер Тетрис? Начнем лечение немедленно — это серьезно.

Он уже думал о процедуре, и ее первые слова не сразу дошли до него. Он задержал руку над подносом с инструментами.

— Я сказала, что с этим можно подождать. — Тонкий, как нитка, голос чуть-чуть окреп. — Выслушайте меня, пожалуйста.

— Будь я проклят, если стану сидеть и смотреть, как вы тут умираете. Что за срочность такая?

— Это важнее, чем моя жизнь.

Затуманенные болью глаза смотрели твердо.

— Ну вот что, давайте хотя бы облегчим боль, тогда и поговорим. А потом уж займемся вот этим. — Он коснулся ее левого плеча.

Глаза у нее были серо-голубые, на лбу пролегли тонкие морщины.

Она позволила сделать себе инъекцию. Вместе с анальгетиком он ввел ей сильное артериальное средство, и вскоре на ее щеках появилась слабая краска.

— Вот так, теперь говорите. Только побыстрее: если я увижу еще какие-то признаки недомогания, сразу начну вас лечить.

К его удивлению, она достала из кармана своего служебного комбинезона маленький детектор и обвела им комнату.

Удостоверившись, что жучков тут нет, она вздохнула и села поудобнее.

— Я видела интервью с Товром Иксаном и сначала хотела пойти к нему. Но потом я провела поиск и всплыло ваше имя. Он побывал у вас, и теперь Кендриан получил одного из лучших вокатов в Тысяче Солнц, а Ликросса убрали с Рейда. Вы занимаете в анклаве место более значительное, чем может показаться. Что еще важнее, вы рифтер, — значит, есть шанс, что вы меня выслушаете, прежде чем обратиться к властям. И вы с Тимбервелла и, возможно, хотите добиться справедливости.

Монтроз ощутил гнев и удовольствие одновременно.

— Продолжайте.