Верь мне

– Да, очень хорошо, но не говорите мне, что никогда не думали о такой перспективе. Богатый гражданин США пишет пьесу, только чтобы увидеть любимую актрису в главной роли. Выходите за него замуж, и вы получите и грин-карту, и все, что только захотите.

– Его последний брак сложился не слишком счастливо.

– Это противоречие, полагаю, также не повредит пьесе.

– Какое такое противоречие?

– Говорят, один из вас, вероятно, убил его жену. Я отвечаю, что это глупо, ведь ваше деструктивное поведение, как правило, направлено исключительно на себя.

– Спасибо, – сухо говорю я.

Марси отмахивается от моих слов электронной сигаретой.

– Общий вывод: вы совершили преступление вдвоем.

– Это же бред.

– Если столь пикантное обстоятельство заставляет публику приходить на спектакль, то кого это волнует?

Женщина задумчиво смотрит на меня.

– Вы не слышали, кого они рассматривают на остальные роли?

Я качаю головой.

– Патрик не знает. Эйдан получил полный контроль над всей пьесой.

– Режиссер хочет видеть Няшу Нири в роли Жанны Дюваль.

Я киваю, весьма впечатленная. Наполовину зимбабвийка, наполовину ирландка, Няша в прошлом году была номинирована на множество наград за роль в жестоком биографическом телевизионном фильме о рабах. У нее огромные глаза, способные мгновенно сменить выражение с нежности на испепеляющее презрение, и такие острые скулы, что актриса похожа на бюст Нефертити. Она одна из самых красивых женщин на планете.

– А в роли Бодлера?

– Ведутся переговоры с Лоренсом Пизано.

Я молча смотрю на нее.

Лоренс. Актер, в которого я влюбилась на первой съемке. Человек, за которого я хотела умереть.

И тут я понимаю, что Эйдан наверняка слышал истории обо мне и Лоренсе. Черт, Марси, наверное, сама ему сказала. Эйдан не мог отказаться от меня, не потеряв денег Патрика, но пригласив на кастинг Лоренса, он надеется заставить меня уйти. Тогда режиссер сможет пожать плечами и сказать: «Ну, это был ее выбор».

– Кого же они рассматривают как запасную актрису на роль Аполлонии? Когда меня выпрут?

Марси пожимает плечами.

– У него будет выбор. В том случае, если вы уйдете.

– Я не собираюсь уходить.

Глаза Марси блестят.

– Именно это я им и сказала, Клэр.

70

Среди всего этого были еще я и Патрик. Каждый день мы возвращались в тихую квартиру с видом на собор. Совместная работа над пьесой стала для нас наилучшим способом узнать друг друга.

– Теперь, когда ты прожил с ней некоторое время, как бы ты описал настоящую Клэр? – спрашиваю я у Патрика однажды вечером, когда он готовит нам ужин. Патрика невероятно увлекает кулинария. Мы с Джесс думали, что следуем рецепту, когда у нас было больше половины ингредиентов в каком-то случайном списке, который мы нашли в интернете, но Патрик смотрит свысока даже на Джулию Чайлд[20] и Элизабет Дэвид[21]. Сегодня он открыто обсуждает, с каким из двух древних французских томов проконсультироваться – с Эскофье или с Каремом. У него есть коллекция ножей, к которым никому не позволено прикасаться. Они выкованы из острой как бритва дамасской стали, словно крошечные самурайские мечи. Сейчас Патрик рубит в крошку чеснок, словно расщепляет атом.

Я должна признать, что этот сильный мужчина выглядит сексуально в фартуке. Он на мгновение задумывается.

– Подвижная, – решает Патрик. – Хаотичная. Шумная. И бесконечно обаятельная. Иногда я думаю, что могу справиться с тобой, но потом понимаю – нет!

– Это может быть потому, что со мной вообще невозможно справиться. Или, – признаюсь, – потому что я все еще пытаюсь произвести на тебя впечатление. Я не могу не волноваться. Вдруг, когда ты узнаешь меня получше, разочаруешься?

– Я очень в этом сомневаюсь.

– Я не всегда милая, Патрик. Или добрая. Ты сам это видел, с Джоном и Алисой.

– Только слабаки могут быть все время хорошими.

Он протягивает мне ложку, чтобы я попробовала соус.

– Еще перца?

– Но ты-то хороший, – говорю я.

Я глотаю соус и одобрительно киваю. Патрик качает головой, улыбаясь.

– Только с тобой.

За едой мы обсуждаем правки, которые просил внести Эйдан. Некоторые из них отклоняются от фактов биографии Бодлера, и Патрик сопротивляется этому. Во всех других отношениях он верен своему обещанию отдать Эйдану полный контроль над пьесой. Например, в последней версии, когда Жанна обнаруживает, что Бодлер посетил Аполлонию, она впадает в ревнивую ярость. Разгневавшись, она говорит ему, что намерена посетить знаменитую обнаженную статую Аполлонии, чтобы плюнуть в нее, но, когда Жанна добирается до места назначения, она оказывается загипнотизированной красотой женщины. Статуя оживает, и две женщины занимаются любовью. Только позже мы обнаруживаем, что сцена происходит в голове Бодлера. Это переосмысление одного из его стихотворений о лесбийской любви.

– Ты не против? – Патрик хочет знать.

Я пожимаю плечами.

– Как и ты, я целиком и полностью полагаюсь на Эйдана. А ты? Тебе будет тяжело видеть меня на сцене в такой роли?

Он качает головой.

– Я не столь ревнив, Клэр. Я буду гордиться тобой.