Верь мне

Умышленно напоминаю себе об этом. С остервенением конченого мазохиста медленно воскрешаю и впитываю каждое гребаное слово, пока от боли не лишаюсь возможности дышать.

Остановка сердца. Затяжная пауза. Однако с новым запуском мне не легче.

Напротив.

– У нас будет самая танцевальная свадьба, – выдыхает Тохина Маринка с очевидным предвкушением.

Свадьба, блядь… Снова свадьба… Снова не у НАС… У НАС ведь никогда ее не будет…

Мне, на хрен, срочно нужно убираться отсюда.

Но вместо этого… Смотрю на Соню и уже не могу отвести взгляда.

Никакой чертовой жалости. Нет ее. Нет!

Изумление, страх, тоска, надежда, любовь, восторг, трепет, притяжение… Все ее чувства, как и раньше, по незримым высоковольтным проводам летят ко мне. А я ведь… Роняю щит и принимаю. Мощнейший удар, и меня, к дьяволу, размазывает.

Боже… Блядь… Боже… Блядь…

Мое сердце… На него будто тысячи пчел налет совершают. Каждая из них жалит. И эта блядская, предательски чувствительная мышца, пульсируя от жгучей боли, адски разбухает и заполняет все пространство моей чертовой грудной клетки.

Ух-хух, ух-хух, ух-хух, ух-хух, ух-хух, ух-хух…

Еще никогда мое сердце не стучало так странно. Все силы на его работу уходят. И это при том, что оно не приносит моему организму никакой пользы. Оно приводит давление в моих венах и артериях к такому уровню, что кажется, меня, на хрен, вот-вот разорвет на куски. Физически, отнюдь не фигурально.

Уверен, что так бы и было, если бы в доме в какой-то момент не погас свет.

Я бурно выдыхаю. По сути, как огромный шар, сдуваюсь. За секунду до взрыва.

В попытках полностью прийти в себя цепенею. Но особых успехов эта уловка не приносит. Сердце немного уменьшается в размерах и слегка притормаживает с частотой сокращений, но общая степень безумия сохраняется.

Зажигаются свечи. Мы тотчас находим друг друга взглядами.

Удар. Резкий, звонкий, оглушающий. Будто по тарелкам барабанной установки кто-то засаживает. Но нет, конечно же, здесь никаких установок, кроме моих собственных – психологических. Они и разлетаются под моей черепной коробкой.

Соня, разрывая зрительный контакт, подскакивает с места и выходит из-за стола.

– Простите… На минуту отлучусь.

– Осторожно там… – кричит ей вдогонку Чарушин. – Возьми свечу.

– Окей, – бросает она на ходу.

Нам нужен этот тайм-аут. Согласен.

Только вот когда Соня покидает поле моего зрения, у меня, блядь, не получается упиваться облегчением. Я чувствую и, кажется, слышу, как мой сердечный ритм выравнивается в прямую смертельную линию. Все это настолько знакомо, что уже даже на инстинктах не пугает. Страшно становится, когда эта ебанутая мышца совершает рывок за рывком, самостоятельно себя откачивая, и принимается долбить мне в ребра, с явным намерением проломить путь наружу.

– Прошу прощения, – выдаю сипом, словно успел простыть. И якобы неспешно поднимаюсь. – Сделаю пару звонков, пока на телефоне остался заряд.

Еще до того, как я разворачиваюсь к выходу, Тоха с Чарой в синхрон хмыкают. Остальные Чарушины не издают ни звука, но именно их молчание сейчас значительнее любых комментариев. Оно ложится мне на плечи тяжестью. Должно бы остановить, наверное… Но… Ни хрена.

Целенаправленна ли моя ложь? Нет. У меня действительно есть необходимость связаться с несколькими сотрудниками. Кроме того, планирую прокурить мозги и охладить кровь.

Только вот с каждым шагом во мрак чистота моих помыслов мутнеет. За грудиной что-то раскалывается. Там становится горячо и больно настолько, что у меня увлажняются глаза и срывается дыхание. Когда все так рьяно бурлит, тяжело определить источник этих ощущений. Но даже если предположить, что расползлись раны, которые чуть больше трех недель назад так старательно латали хирурги, остановиться я уже не могу.

Я забываю о работе и чертовых сигаретах. Забываю о решении держать с Соней дистанцию. Забываю о том, что должен уважать ее чувства и выставленные границы.

Пересекая гостиную, я иду в комнату к Солнышку с прямым намерением спросить, реально ли то, что я увидел сегодня в ее глазах.

«Ты меня любишь?» – крайне стремный вопрос.

Но, если есть хоть крохотный шанс получить положительный ответ, я готов переступить через свою гордыню.

И, клянусь, я это делаю.

Перемахиваю без колебаний коридор и оказываюсь у Сони в комнате. Только вот, стоит ей обернуться, я тупо теряю способность говорить.

Шок в глазах Солнышка настолько сильный, что ничего кроме него увидеть невозможно. Едва я это осознаю, на голову мне обрушивается страх весом с четырехтонную плиту.

– Почему ты здесь?

Она задает этот вопрос несколько раз. А я, мать вашу, просто не знаю, что ей ответить. В попытках протиснуться свозь толщу нашего общего потрясения и увидеть те самые чувства, что заставили меня сюда явиться, шагаю к Соне, пока не удается ее коснуться.

И да… Боже, да!

Она содрогается и выдает взглядом головокружительный поток эмоций.

– Почему?..