Вепрь

На лице у мальчишки отразилось замешательство. Содержимое шифоньера его, как узника, давно уже томившегося в четырех стенах, не могло не интриговать. Но здравый смысл, каковым Захарка был наделен совсем не по годам, подсказывал ему, что пороть нас можно и по очереди. И неизвестно еще, чья очередь окажется первой. Дед Гаврила строг, а ведь именно он, Захарка, отвечает без него за порядок. Я же вообще неизвестно кто. Вдруг мне терять нечего? Все это промелькнуло в Захаркиных светлых очах, пока я наблюдал за ним, оценивая степень его ответственности за собственные поступки.

Теперь, когда Гаврилу Степановича увезли, я старался понять, насколько парень уравновешен и разумен. «Кто знает, - прикидывал я, - чего мне ждать от избалованного наследника Реброва-Белявского? Закатит он истерику? Не закатит? Сядет он мне на шею или нет? Начнет ли требовать взамен почти родного уже деда Гаврилы папашу своего Алексея Петровича?» К моему облегчению, Захарка оказался человеком разумным и спокойным.

- Как будто я на горшке за ширмой сидел, - наконец дал он свое согласие на взлом.

- Вызываю огонь на себя. - Вставив отвертку между хлипкими дверцами шифоньера, я слегка поднажал.

- Тут печки нет, - возразил Захарка, с интересом наблюдая за моим самоуправством. - Обогреватель вон, когда холодно. А у него рука из чистого золота?

Что верно, то верно: обогреватель в бункере имелся. У Гаврилы Степановича здесь все было предусмотрено для автономного плавания. А когда под моим нажимом дверца подалась, я понял, что и длительная осада его не пугала. В шифоньере мы с Захаркой обнаружили богатый запас концентратов, заправленный примус, батарею тушенки, свечи, спички, молочный бидон с пресной водой и небольшой арсенал: две гранаты-лимонки, два заправленных диска от ППШ, сам ППШ в ухоженном состоянии, а также и «Вальтер» с запасной обоймой. Обрубков был всегда готов к труду и обороне.

Верхнюю полку, отводимую обычно для хранения головных уборов, занимали книги. Отдельно там лежала перевязанная крест-накрест стопка выцветших общих тетрадей. В отличие от Захарки, сразу нырнувшего за гранатами, она привлекла мое внимание больше всего. Но сначала я обезвредил парня, возражать и кусаться он не стал. «Нельзя так нельзя. А круглые банки можно?» - спросили его глаза. - Валяй, - разрешил я вслух. Сами по себе пулеметные диски угрозы не представляли. Но «Вальтер», гранаты и ППШ я вынес в погреб и сложил за мешки с картофелем до возвращения, как я думал, их владельца.

- Ты и горшок тогда вынеси, - посоветовал мне прагматичный Захарка. - Там какашки свежие.

Без великой охоты я пошарил под низеньким топчаном и вытянул горшок. Ничем свежим там, разумеется, не пахло. Горшок я также вынес в машинное отделение и накрыл его какой-то грязной инструкцией.

- Есть хочешь? - спросил я, спохватившись, Захарку.

- После, - отмахнулся он решительно. - Строить надо. У меня кран без гаража.

- Надо есть.

- Надо есть, надо есть, надо есть, надо есть, - скороговоркой отозвался мой подопечный и подытожил: - Надоесть мне мамка успела.

- Ты что ж, и не скучаешь по ней? - Такое признание меня озадачило.

- Скучаю, - согласился Захарка. - Но она меня пичкает. И рыбьим жиром еще.

- Давай, чур, договоримся. - Усевшись на мягкого дракона, я придвинул к себе ящик с игрушками. - Мы будем строить, а ты мне расскажешь, как ты сюда попал и как тебе здесь живется. И что тебе дед Гаврила. И чем кормит. И вообще.

- Ладно, - согласился малец. - Только я буду на кране.

Опрокинутая машинка с краном вместо кузова тотчас встала на колеса и подъехала ко мне.

- Батя говорит, что силикатный кирпич лучше. - Захарка сгреб кубики. - Наш силикатный?

- Силикатный. - Я решил не торопить его и терпеливо взялся за возведение гаража.

- Когда еще меня Ахмет в снег уронил… когда мы на санках… но это я сам упал, - предупредил меня крановщик, - то дядя Семен поднял меня в охапку. Ахмет в сугроб тоже свалился. А дурак Никеша стоял и плакал. И побежал потом куда-то. А дядя Семен посадил меня в большие сани, что Гусеница возит. Гусеница ушами прядет. И дядя Тимка нa вожжах. Моя мамаша тоже прядет. Но она шерсть прядет. Батя мне сказал, что это - другое.