Венгерский набоб

В нескольких учтивых словах выразил он сожаленье, что лишается такого счастья, и отошел.

Фанни же долго не решалась поднять глаза, точно боясь, что он все еще перед ней... Наконец подняла - и увидела перед собой г-на Кечкереи.

- Настоящая мадонна Кармельская! [Кармель - священная гора в Палестине, место паломничества и обитания отшельников; ее название принял монашеский орден кармелитов] - воскликнул наш шевалье, далеко отнеся шляпу в знак почтения, и доверительно приблизился на шаг.

Фанни внутренне напряглась и насторожилась, точно догадываясь, что пред этим человеком надобно таиться. С холодной улыбкой приняла она его приветствие, притворясь, будто ничуть не боится.

- То, что вы не танцуете, для общества - огромная потеря, но столь же большое приобретение для меня, который тоже не танцует, - сказал наш герой со льстивой развязностью и уселся непринужденно рядом, раскинув фалды фрака и обхватив руками колено. - Вас не утомит, если мы поболтаем немного?

- Я слушательница терпеливая.

- Приятная новость взволновала на этих днях столицу, узнавшие ее рады безмерно.

- Что же это за новость?

- Что вы, сударыня, зиму в Пеште проведете.

- Это еще не наверно.

- Ах, вы меня в отчаяние повергаете. Неужто друг мой Карпати - супруг столь нелюбезный, что пожелание жены не торопится выполнить?

- Я не говорила никому, что в Пеште желаю жить.

"Скрытничает дамочка, - подумал Кечкереи, - пештский-то их особняк отделан уже. Выведаем сейчас".

- А ведь пештские салоны много интересного в этом сезоне обещают. Мы настоящее светское общество там соберем. Сепкиешди приедут, граф Гергей с матушкой, молодой Дарваи, кумир либеральной партии, бравый наш Реже Чендеи и Мишка Киш, гениальный авантюрист...

Фанни поигрывала равнодушно веером, никто из них ее не интересовал. ("Про этих всех она знает уже, эти не сюрприз для нее. Попробуем такого назвать, о ком и нам самим неизвестно; ну-ка".)

- Могу даже сказать с определенностью, что и триумфатор наш, Рудольф, тоже в столице зиму проведет со своей красавицей женой.

Ох! Неужто выдала себя? Сумела ли боль скрыть от внезапного удара?.. Нет, по ней не видно ничего. Одна лаконичная фраза в ответ:

- Не думаю, что мы поедем в Пешт.

С этим она поднялась. Танцы кончились, как раз и Флора подоспела, и они рука об руку пошли, прогуливаясь, по залу.

Кечкереи благодушно покачивался на канапе, раздумывая: "Отчего же это она задышала так тяжело, говоря: "Не думаю, что мы поедем в Пешт"?"

Оказавшись подле Рудольфа, Кечкереи не преминул воспользоваться случаем, - подхватил его под руку и прошелся с ним на манер лучшего друга на глазах блистательного общества.

Уместно напомнить тут о безупречном реноме г-на Кечкереи: отношения поддерживать с ним почиталось в свете вещью вполне "конвенантной" [от франц. "convenant" - принятый, приличный, подобающий].

(Придется в скобках извиниться за обилие иностранных словечек, но у меня просто не хватает смелости даже для салонного жаргона мадьярские соответствия изобретать; предоставляю сие лучшим против меня специалистам.)

Бравый г-н Кечкереи со своим спутником как раз остановился под люстрой, не знаю уж, то ли себя получше показать, то ли Рудольфа. Две юные дамы, царицы бала, под руку прошествовали мимо, и как были обе красивы! Видя их улыбающимися друг дружке, думалось невольно: что за диво! Солнышко солнышку светит.

- Ну, каковы? - в упоении сказал Кечкереи. - Кому бедный мифический Парис яблоко бы отдал, придись ему между этими богинями выбирать? И под руку. Поистине belle alliance! [нежный, прекрасный союз (франц.)] Нет, что я: affreuse alliance! [грозный, страшный союз (франц.)] Они ведь и поврозь весь мир могут покорить, зачем же им еще объединяться? Берегись, друг мой: это опасное союзничество. Карпати - обворожительная женщина.

- Моя жена красивей... - возразил Рудольф с трогательной безапелляционностью.

- Преклоняюсь перед тобой за такие слова. Ты чудо средь мужчин! Воистину жена твоя - ангел. Карпати бледнеет в сравнении с ней. Это вообще не тот тип, что нравится людям ума. Ее красота слишком чувственна.

- Ну-ну, я вовсе не требую ради одной другую чернить, - готов даже признать, что и Карпати очень красива. Вкусы разные, кому-то именно она может казаться идеалом.

- Совершенно верно, вот, к примеру, бедный Абеллино, который считал одно время, что после Елены или Нинон де Ланкло [де Ланкло Нинон (1620-1705) - одна из красивейших и образованнейших дам парижского полусвета] женщины красивей не родилось. И попробовал бы кто с ним поспорить! Совсем без ума был от нее. Чуть даже не разорился: шестьдесят тысяч форинтов на нее издержал.

- Как так? - спросил Рудольф в изумлении.

- Ma foi! [Клянусь богом, ей-богу! (франц.)] Вот наивный вопрос, рассмеялся Кечкереи добродушно. - Ты что же, не знаешь, как деньги тратят на молодых дам?

- Но я знаю, кроме того, что случилось с Абеллино, когда он попытался всучить девушке шестьсот форинтов: она так их швырнула обратно, что это стоило хорошей пощечины! Дуэль даже вышла из-за этого, и я был секундантом его противника, вот почему помню так хорошо.