Венгерские рассказы

— Ночью я влез на пароход. Добрался благополучно до Элизабетвиля, но там полиция не разрешила высадиться. Пришлось объясняться с капитаном. Ругал он меня, ругал, потом спросил, что я умею делать. Я сапожник. А на пароходе зачем сапожник? Сказал, что я истопник. Паровое отопление, понимаете?

Кутрон пускается в длинное объяснение того, как он открывал и закрывал какие-то краны, из которых со свистом вылетал пар.

— Я чуть не взорвал все сооружение. К счастью, в Батавии мне удалось сойти на землю. Там я работал на маковых плантациях. Из Батавии решил уехать поездом в Сурабайю. Подхожу к кассе и требую билет третьего класса. Вдруг кто-то хватает меня сзади за плечо.

Говоря это, Дьюла берет себя правой рукой за левое плечо и резко поворачивается с выражением полного недоумения.

— Смотрю, за мной стоит какой-то старичок в тропическом костюме. «Вы что, — говорит, — с ума сошли? Европеец чтобы ездил в третьем классе!» — «А что? — спрашиваю. — Я всю жизнь ездил в третьем классе, и ничего со мной от этого не случилось». — «Да, но вы европеец. Повидимому, вы недавно в колониях. Или, может быть, у вас…» — «Вот именно, — говорю, — денег у меня нет». — «Ну, подождите… Знаете ли, неудобно умалять достоинство белой расы. Я вам куплю билет». Таким образом я попал в Сурабайю пассажиром первого класса… Скажите, нет ли у вас папирос? А то у меня не табак, а хлам какой-то… Спасибо.

Он жадно закуривает.

— И эти не особенно хорошие. Простите, я вас не обидел? Вот посмотрите, как я выглядел когда-то.

Он вытаскивает из чемодана большой альбом с фотографиями. На первой странице увеличенный портрет самого Кутрона. Он в белом на все пуговицы застегнутом кителе и в английском пробковом шлеме с двумя козырьками.

Альбом полон снимков. В разных странах и в разных позах, в компании с туземцами всех цветов и в гордом одиночестве — всюду заснят Кутрон Дьюла. Всюду он в белом костюме и пробковом шлеме.

— А вот это Сингапур. Сюда я забавно попал. Приехал на рыбачьей парусной лодке. В город не пускают. Я им показываю свой паспорт. Ни-ни! И слышать ничего не хотят. Вы думаете, я растерялся? Ничуть. Отправился на пристань. Как раз причалил большой трансатлантик. Туристы посыпались со сходен, как горох по жолобу. Спешат осматривать город. Я и затесался между ними. Иду, гляжу по сторонам…

Кутрон засовывает руки в карманы, вертит туловищем вправо и влево, смотрит на потолок.

— Подходим к воротам таможни. Чиновник кладет печать на паспорта — входную однодневную визу. Солнце, жарко ему, а нас много. Разве он смотрит?! Подсунул и я ему свою книжечку. Все в порядке! Так я проскочил в ворота Востока. Оттуда уже не трудно пробраться и в Сиам. Вот, смотрите снимки. Я ничего не соврал. Я с вами откровенен, как моряк с моряком. Это я на рикше.

Важный господин восседает на двухколесной тележке. В нее впряжен оборванный, худой китаец. Улица. Поток автомобилей; полицейский на круглом возвышении, рекламы…

— Здесь я встретился с югославом, Душан Петровичем. Он соблазнил меня отправиться с ним в джунгли ловить черных обезьян. Американская фирма платила за каждую такую обезьяну сто долларов. Три недели мы сидели в джунглях. Москиты выпили из нас всю кровь, а поймали мы всего лишь одну черную обезьяну. Сто долларов на двоих за три недели! Чорт! Это почти что ничего. Простите, я вас не обидел? Я выругался… Что было делать? Мой компаньон укатил обратно, а я остался. Ломал, ломал себе голову и, наконец, придумал.

Подскочив в азарте, Кутрон хлопает ладонью по моему колену, но тут же, спохватившись, встает «смирно» и вытягивает руки по швам, сильно оттопыривая локти.

— Простите, что я до вас дотронулся. Прощаете? Вы очень добры! — Он садится. — Вот что я придумал! Говорю же вам, что я способен на все такое! Китайцы красят себе волосы черной краской. Я послал своего малайца в лавочку за этой краской, и мы с ним начали работать. Ловили обыкновенных рыжих шимпанзе, красили их, сажали в клетки и отвозили сдавать. Сперва дело шло медленно, а потом наловчились. Мы продали таких черных обезьян около сотни. Хо-хо! Черных обезьян! — заливается Кутрон громким смехом. — Но вдруг я узнаю, что меня, в связи с моими обезьянами, ищет полиция. Хо! А я уже заранее сговорился с одним американцем, который собирался с экспедицией в Сайгон на киносъемку. Он меня и взял с собой, как моряк моряка. Поехали мы снимать жизнь диких зверей в джунглях Французского Индо-Китая.

Втянув голову в плечи, Кутрон хохочет, хлопает себя по ляжкам.