Венецианская маска

— Ваше участие трогает меня. Но уверяю вас, здоровье у меня превосходное.

— Это может измениться.

— Я с удовольствием рискну. Но разве вас не беспокоит ваше собственное здоровье? Разве вы не подумали о том, как мало вам будет отведено, если государственные инквизиторы обнаружат, что в течение шести месяцев вы получили пять или шесть тысяч дукатов от французской миссии?

Губы Вендрамина побелели. Он сделал шаг вперед.

— Что означает эта ложь? Это грязная ложь, слышите вы?

— Если это ложь, то, конечно же, она не доставит вам беспокойства.

— Я не брал ни фартинга — ни фартинга! — из французской миссии!

— Строго говоря, вы, возможно, и не брали. Но имеются в наличии чеки на эту сумму, выданные миссией, подписанные вами и оплаченные банком Виванти. Как вы убедите инквизиторов, что вы даром получили все эти французские деньги? Как вы убедите их, что не получили их за содействие тем намерениям, осуществления которых добиваются французы.

Вендрамин, онемевший и трясущийся от гнева и страха, свирепо уставился на него. Марк-Антуан продолжал любезным тоном:

— Вас ожидает судьба Рокко Терци, о котором вспомнят, что он был вашим близким другом; который был таким же бездельником, как и вы; который, так же как и вы, не смог объяснить, на какие средства он жил в обстановке, подобной этой. Если вы не хотите, чтобы такое случилось и с вами, вы больше не будете вмешиваться в мои дела. Когда вы поймете то, ради чего я сюда пришел, вы не будете сильно обижаться на меня за этот визит. Меня также не устраивает оставаться под постоянной угрозой убийства. И меня не устраивает необходимость расхаживать с телохранителем, чтобы защититься от ваших драчливых фехтовальщиков. Поэтому я принял свои меры предосторожности; и это такие меры, что я рекомендую вам сделать все, что в ваших силах, чтобы содействовать моему доброму здоровью и моему благополучию, — он улыбался, но тон его теперь стал твердым. — Я устроил так, что какая бы неприятность ни случилась со мной, пусть даже не смертельная, информация немедленно попадет к государственным инквизиторам и заставит их задать вам ряд затруднительных вопросов. Надеюсь, вы все понимаете?

Вендрамин обнажил свои крепкие зубы в застывшем оскале.

— Вы думаете, что вам удастся так легко запугать меня? Где доказательства?

— Не надейтесь, что чеки были уничтожены. Они могут быть представлены в распоряжение государственных инквизиторов.

— Кем? Кем?

— Я предоставлю вам найти ответ на этот вопрос. Вы предупреждены, Вендрамин. Более я вас не задержу.

Вендрамин вытер капельки пота, выступившие над верхней губой.

— Вы — жалкий трус, если укрываетесь этой ложью! Так-то человек чести защищает себя в Англии? Перед богом клянусь, что ни одного пенни из этих денег не получено за изменническую службу.

— Но поверят ли вам инквизиторы? Вы обязаны считаться с их мнением. Его нетрудно предвидеть.

— Боже мой! Я уверен, что вы знаете правду. И все-таки вы, негодяй, посмели угрожать мне этим! Боже мой, это невероятно!

— Конечно, я мог использовать ваши методы и нанять головорезов, чтобы прикончить вас. Но я предпочитаю поступить по-своему. А теперь, если вы позволите мне уйти, я пожелаю вам удачного дня.

Разъяренный Вендрамин пинком распахнул дверь.

— Ступайте, сэр! Ступайте!

Марк-Антуан немедленно вышел.

Глава XX. УЯЗВЛЕННАЯ ВЕДЬМА

В тот же день Вендрамин яростно обрушился на виконтессу де Сол. Он застал ее, когда она устраивала прием в изумительном салоне, выдержанном в черных и золотых тонах, который так восхитительно сочетался с ее собственной утонченной элегантностью.

Царственная Изабелла Теоточи, сопровождаемая влюбленным маленькие Альбрицци с его рассеянным взором, была главенствующей фигурой в этом избранном обществе.

Лидер барнаботти встретил здесь тот же холодный прием, каким нынче его повсюду удостаивали. Он укрепился в своем презрении к ним, вполне искреннем. Лицемерно улыбающиеся, жеманные, но нахальные и самоуверенные, они образовывали шумное сборище всех возрастов и социальных положений.

Было великое множество речей о Свободе, о торжестве Разума и правах человека, и великое множество плохо усвоенных энциклопедических материй металось в этой среде псевдо-интеллектуалов; и все это — под мороженое, кофе и мальвазию. Имело место и определенное злословие. Но прикрыто оно было интеллектуальными лоскутами в устах тех, кто проповедовал широту взглядов столь же потрясающую, сколь и необоснованную никакими разумными критериями.

Нетерпение терзало Вендрамина, пока не ушел последний из них.

Тут она упрекнула его за дурное настроение и поведение, проявленное им по отношению к ее друзьям.

— Друзья? — переспросил он с огорченным видом. — Клянусь, если вы нашли себе друзей среди этих напыщенных сводников и этих духовно убогих проституток, то я знаю о вас все. Меня уже ничто не удивляет. Даже то, что вы опустились до предательства.

Она опустилась на черно-золотой диван, раскинув в стороны полы своего платья.