Венец терновый (2)

Юрий прошелся мимо телег — люди низко кланялись ему в пояс и принимались дальше трудиться. Даже дети были заняты работой, и отнюдь не бестолковой, как в его покинутом мире — здесь даже крохи совсем иначе воспитывались, и безделью не предавались.

— В седла, гусары!

Юрию под узды подвели белую лошадь — чрезвычайно редкая масть, неизвестно где ее добыли в прошлом году донские казаки, среди которых имелись вояки цыганистого типа — а тот народец известные конокрады. Хотя к казакам это никак не относится — они никогда не крадут, а просто берут добычу на острую саблю.

Опустившись на колено, молодой гусар поддержал стремя — Галицкий легко вскочил в седло, вышколенная кобыла только прянула ушами. Спокойная на диво, неноровистая лошадь ему понравилась с первой минуты знакомства. И вот уже полгода они жили душа в душу, совершая поездки по обширному краю. Поначалу натер себе все что мог, но теперь обвыкся, и верховая езда стала нравиться.

Десяток панцирных гусар, его постоянный конвой во всех поездках, уже сидел на конях. Жаркие солнечные лучи отражались на серебристых доспехах. Блики скользили на изогнутых дугах с лебедиными и гусиными перьями, на блестящих касках со стрелками, защищавшими лицо от поперечного удара саблей. Кони серой и светло-серой масти, покрытые чепраками такого же цвета — в общем, люди в белой форме и серебристых панцирях на серых лошадях производили впечатление на всех, кто их видел хоть однажды.

Еще бы — волынские гусары, или «вольные», как их тут с восторгом все называли, от хмурого взрослого мужика, до смотрящего со стороны горящими глазами мальчишки.

Достались они по случаю, в последнем месяце прошлого года — пришли на отощавших лошадях, сопровождая большой обоз с беженцами. Как смогли дойти по промерзшей земле, при наступивших холодах, одним им известно. Два православных русских шляхтича привели полтора десятка своих «пахоликов», да без малого три сотни беглецов разоренной Подолии, по которой трижды прокатились волнами турецко-татарские полчища.

Оказалось, что до них осенью докатился слух, что на востоке войска запорожского есть «вольные земли», и где правит потомок королей Галиции и Волыни, что не только принимает православный люд, но всячески привечает несчастных. Народец, совершенно осатаневший от «Руины», разоренный и оставшийся без урожая, а потому обреченный на голодную смерть, от полной безнадеги тронулся в далекий путь, в поисках счастья, понимая, что скорее найдут в дороге смерть.

И каково же было их изумление, когда они не только дошли, но собственными глазами увидели Галицкую «Вольную» Русь!

И «доброго короля милостивца, защитника обиженных и угнетенных», о котором в правобережье уже начали слагать сказки и рассказывать их по вечерам детям!

Сам Галицкий от массового наплыва людей чуть ли не впал в полное отчаяние — за зиму на Донбасс пришло более трех тысяч переселенцев, с весной их поток изрядно увеличился — разорение и голод царили в прежде благодатных и хлеборобных краях.

В Поместном приказе дьяки и подьячие трудились круглосуточно, переписывая прибывающие толпы. И направляя по слободам для расселения — там хотя и построили дома в расчете на новых переселенцев, и запасли зерна, но никто не ожидал такого «пришествия». Старосты и старейшины взвыли, но сердцем никто не очерствел — принимали всех несчастных, делились куском хлеба в домах. Да и памятку князя все помнили хорошо — «вас приняли и кормили, теперь и вы обязаны так сделать!»

Впрочем, здесь присутствовал нехитрый крестьянский расчет — рады были не только новым рабочим рукам, благо земли вокруг непочатый край, но и защитникам. Ведь каждый мужчина должен был получить оружие и научится стрелять — без всеобщей воинской службы выжить населению на краю «Дикого Поля» невозможно. С первой травой все жители с напряжением в душе каждый день ожидали прихода ногайцев — а их набеги могли продолжаться чуть ли не круглогодично.

«Если так дело пойдет и дальше, а к этому и идет, турки и татары готовы к большой войне, то к концу года население моего княжества, как минимум, удвоится. Но лишь бы не утроилось — людей кормить будет нечем, хотя я приказал засевать все что можно и чем можно. Вместо ружей на «славянской» мануфактуре всю зиму сельхозинвентарь ковали бесперебойно, все запасы железа извели.

Вон как целину бодро распахивают — гектаров, чур, тут все в десятинах измеряют, тридцать уже отработали, и это, судя по охвату, только начало. Торопятся люди с посевной — сейчас каждый день на вес золота. А вон и детки трудятся, никак кукурузу сажают?»

Юрий остановил лошадь рядом с полем — действительно, ребятишки довольно быстро копали ямки и бросали в них желтые крупные зернышки. Народ из Подолии прекрасно знал кукурузу и давно ее выращивал — так что можно было не сомневаться, что урожай заботливо вырастят и тщательно соберут. Запасы велено подготовить на пять тысяч человек — хотя переселившегося сюда люда едва на пару тысяч.

На неизбежный вырост народа, который сгонит с родных мест надвигающаяся скорая и жестокая война!