Венец проигравшего

— Уж прямо и развлекался. Всё по делу. Ты прекрасно выглядишь, кстати. Всё-таки решила снять с себя все формальные обязательства?

— Разумеется. Так лучше. Джайда должна привыкать к ответственности сразу и без оговорок. Откровенно говоря, уходя в отставку, надеялась, что быстро помогу дочери сориентироваться, и дальше заживу себе спокойной размеренной жизнью. Интересно, всегда ли боги норовят посмеяться над нашими планами? Или порой попускают?

— Иногда боги ни при чём.

— Да, ты известный безбожник. — Аштия кивнула на последнюю стену, оставшуюся в наших руках. — Любопытное зрелище. И противник — согласись — странновато себя ведёт.

— Согласен.

— Пожалуй, именно это и надо обсудить. Но сперва расскажи — как тебе показался твой оппонент? Хорошо ли дерётся? Учтив ли?

— Вполне учтив. Что же касается поединка, то это был скорее танец. Вальс. Сплошной эффектный выпендрёж.

— Думаешь, юноша хотел тебя поразить?

— Мне кажется, ему и самому было интересно себя попробовать. Нет, не поразить. Они уже знают мне цену.

— Да, ты ведь выпендриваешься не первый раз… Твои люди упомянули о каких-то договорённостях. Ну-ка, расскажи… Не надо так напрягаться, я спрашиваю не как представитель его величества, а как частное лицо и к тому же твоя названая сестра.

— Я и не напрягаюсь. Прикидываю только, как бы поточнее и покороче объяснить.

— Не напрягаешься? А, может, стоило бы? Ты неосторожен. Понять сговор с врагом могут очень по-разному. Было бы желание.

— Ты говоришь, что судишь, как частное лицо, и однако пускаешь в ход термин «сговор».

— Я просто хочу тебя предостеречь! — Аштия примирительно подняла руку. — От интриг, в которых, прости, ты ещё щенок. Нет, давай останемся здесь, поговорим без свидетелей, даже если это всего лишь слуги. Что там был за договор? Не стремись говорить кратко, говори полно. — Я рассказал, уже начиная ощущать беспокойство. Если она так говорит, то, должно быть, знает и понимает что-то, чего не понимаю я. И, может быть, меня действительно загнали в ловушку. — Что ж, — после паузы заключила госпожа Солор, — пожалуй, тут клеветникам действительно особо не за что зацепиться. Тем более, если учесть твои заслуги перед императором.

— При чём тут мои заслуги…

— Всё важно. И прошлое, и настоящее. Но это, конечно, достойный договор. И очень умный. Твоя бесшабашность идёт на пользу твоим людям. И они определённо тебя уважают.

— Однако кто-то же из них настучал на меня, так получается?

— Не они. Сообщение пришло от командования императорскими войсками. И совсем не в духе намёков на предательство, нет. Всё описывалось очень благопристойно и уважительно. Я обеспокоилась, скажем так, авансом. Зная твои странные повадки и привычки. Сейчас Серт переживает трудные времена, могут найтись те, кто захочет оторвать себе этот лакомый кусок. Всё возможно.

— Думаешь, его величество настроен недоброжелательно в отношении меня?

— Наоборот. Очень доброжелательно. Именно его хорошее отношение может спровоцировать подковёрные игры. Наветы плохи даже в том случае, если не вызывают доверия. Они вызывают напряжение, а оно всегда во вред. И я предпочла бы, чтоб на тебя вовсе никто не клеветал. У тебя репутация добряка-простака, рубахи-парня, так и не избавившегося от слегка простонародных, простительно-вульгарных манер. Поверь, может быть, такая молва и не слишком привлекательна, зато абсолютно безопасна. А для мужчины, наверное, даже хороша. Это к женщине свет будет беспощаден, а знатному, богатому, влиятельному мужику простят многое.

— Меня и самого устраивает подобная репутация.

— Я только пытаюсь намекнуть: ты должен быть осторожен и не забывать, что, ведя войну, заодно занимаешься политикой. Аристократ уже не может этого избежать. Тем более такой высокопоставленный, как ты. Политика будет всегда дышать тебе в спину.

— Сестрёнка, я уже большой мальчик, туплю в меру и за прошедшие десятилетия сумел усвоить урок.

— Прости. Прости меня. Расскажи побольше про этих людей. — Она кивком головы обозначила нашего противника. — Про поединки, про ваше общение. Рассказывай. Подробнее.

— Может быть, лучше всё-таки в кабинет?

— Здесь. Расскажи мне всё здесь. — И я принялся рассказывать о моих личных столкновениях с врагом, обо всех беседах, полудружеском взаимодействии и о том, что рассказала мне пленница. — Пленница? Она здесь? Любопытно. Прикажи накрыть ужин в своём кабинете на троих. Я тоже хочу с нею поговорить. Как думаешь, она согласится?

— Уверен, с тобой она будет беседовать с большим удовольствием, чем со мной.

— Почему? Ты был с ней чрезмерно любезен? Позволил себе лишнее? Она превратно тебя поняла?

— Нет. — Я усмехнулся. — Ты ведь знаешь моё отношение к шашням с посторонними женщинами. К чему мне с ней любезничать? Нет, я вёл себя с нею безупречно и благопристойно. Просто у них на родине в ходу матриархат, я же тебе объясняю. Так что женщина в её глазах будет более авторитетным собеседником.

— Матриархат? — У Аштии округлились глаза. Она внимательно выслушала всё, что я смог с чужих слов рассказать ей о традициях того мира. — Полагаешь, это правда?